хотел рассказать насильникам о том, как наказывают за подобные преступления в Прудах, но вспомнил, что наказание за такой проступок следует не всегда, а если и следует, то только для простолюдинов. Ему на ум даже пришла история о сыне местного барона, который похищал и портил крестьянских невест прямо перед свадьбой.
– Не переживай, о, сын горячности, – продолжал уговаривать первый. – Девки на всех хватит. Давай, мы тебе даже уступим, – он нагло подмигнул.
– Уходите или, стало быть, защищайтесь!
– Значит не хочешь по-хорошему? – первый едва заметно качнул головой, глядя на второго. Напарник понял и начал медленно обходить внезапного защитника сбоку. – Слушай, разве это честно? У нас же оружия нет.
– А ведь и то верно, – усмехнулся Ослябя. – Я вас и без меча уделаю.
Лезвие влетело обратно в ножны, а кулак паломника в лицо подкрадывавшегося насильника. Удар оказался такой силы, что затрещали зубы, а нападавший тут же повалился без чувств. В два прыжка паломник оказался рядом с первым. Еще один удар в челюсть. Страшный хруст и падающее тело.
– Тьфу, зачем только за меч хватался. Хлюпкие, стало быть, – Ослябя пожал плечами, подошел к Шахриет и, уверенным легким движением, поставил ее на ноги. – Ты, девица, зачем по таким ме… – он обомлел.
Читатель мог бы подумать, что от неописуемой красоты… Хотя Шахриет и с разбитым лицом казалась прекрасной, но Ослябя, открывший в себе незнакомый ранее дар, провалился в бездну черной, бесконечной и вязкой злобы. Такого он не чувствовал ни от кого. Его охватил ужас. Парень бросился прочь.
Мысли путались. Паломник не мог поверить, что зло, сокрытое в хрупкой девушке, в сто крат превосходит злость, которую приходилось видеть до этого. Насильники не дотягивали до собственной жертвы. Черная мелочность, царившая в них, не шла не в какое сравнение с той темной силой, что скрывалась в Шахриет. Именно тогда и именно Ослябя понял, что забитое безразличием и презрением создание, является в действительности чем-то страшным и разрушительным.
Парень вспомнил завет богини. Уж не это ли зло имела ввиду Эсмей? Но ведь девушка не совершила чего-то дурного. Скорее наоборот. И правильно ли он поступил, когда пресек недостойный и откровенно злой поступок, но тем самым защитил большее и, возможно в последствии, более разрушительное зло? И разве бывает так, чтобы слабый старик и беззащитная девушка оказывались более злы, чем те, кто стремится причинить им страдания и боль?
Эти вопросы путали мысли. Только под утро Ослябя смог найти шатер Эразма. Он с трудом пробрался внутрь и, повалившись без сил на тюфяк, забылся в тревожном сне.
Внезапно открывшийся дар мог бы показаться паломнику очень странным, если бы он знал всю правду о мотивах опасного путешествия, в которое отправился. Побег от помещика и паломничество – это чистая правда. Ослябя – крестьянский сын из Тамора. Он жил со старухой-матерью без отца (который умер скоропостижно и смиренно, как обычно умирают крестьяне), пахал землю и слыл в общем-то очень старательным
