с потерей – сто тысяч дерзких краж.
А как цвела сирень вдоль кованой ограды –
Она благоуханьем могла свести с ума.
Мы радовались звёздам, и звёзды были рады,
И льнул к ногам прохладный предутренний туман.
Как призраки в саду мелькают чьи-то лица:
И клён, совсем подросший, в потрёпанном плаще,
И шумный рой синиц, и нелюбовь-блудница
С улыбкой напомаженной, с кривым ножом в руке.
Средь лиц – богиня грёз в коралловой оправе.
Мелькают грусть и радость, и молодой апрель,
И дождь косой, и гром, грозящий мне расправой,
И суховей пустыни, и жгучая метель.
Кто ж знал, что счастья нет, но есть о нём поверье –
Следы существованья остались на земле
И в запахе дождя, и в шёпоте деревьев,
И в свете белых звёзд, и в океанской мгле.
2017.
ДЯДЯ ВАСЯ
В небе ярко синева горела,
Был мороз, и снег белее мела.
Опера снимали на мобильник
Место, где Петровича убили.
Голытьба готовилась к поминкам,
Не ронял на гроб никто слезинки,
Бабы зависали на заборах,
Слушали они вороньи споры.
Пьяница заядлый, дядя Вася,
Схоронил жену и начал квасить.
Он – ненужный никому мужчина,
Что коса калёная без клина.
Добрый был мужик, да вот не стало,
Хапнул, видно, горюшка немало.
Водка по стаканам щедро льётся.
Он не пьёт, в гробу лежит, смеётся.
Он-то знает, что это за люди –
Как нажрутся, про него забудут.
Будут обсуждать хмельные лица
Мичмана заезжего, убийцу.
Разбредутся все по тёплым хатам,
Поругаются на жизнь суровым матом
И уснут до следующей смерти.
Не хотите верить, так не верьте.
Улыбнулся умерший Василий,
Осмотрелся: «Мир, какой красивый!
И жена в сорочке белой с брошью,
Вот теперь я пить навеки брошу».
И заплакал дядя Вася сильно,
Осиянный радостью обильно.
Потому что всё ему простили,
Потому что здесь его любили.
15.04.2018.
СТОЮ НА ПАПЕРТИ
Сутулюсь, холодно… Все думают, прошу.
Стою на паперти и утренним дышу
Морозным воздухом и до мурашек свежим,
Проходят мимо Веры, Любы и Надежды.
Нет рукавиц, знобит, на вербах почек нет,
Голодные грачи передают привет.
Снеговики тихи – прохожим строят рожи.
Сегодня торжество: На смерть идёт Сын Божий.
