неумытых, заспанных, одетых как попало, небритых и нечесаных. Обмениваясь недоуменными взглядами и обеспокоенным шепотом, мы напряженно ждали. Никто не имел ни малейшего представления о том, что произошло. Было известно лишь то, что комиссар Альтьери и его заместитель Требески находятся в офисе комиссара полиции вместе с другими крупными шишками и прибудут как можно скорее, чтобы ввести команду в курс дела.
Мы ждали почти час. Когда Альтьери и Требески появились в дверях, первые лучи очередного палящего дня уже озаряли небо за пыльными стеклами окон. Комиссар казался растерянным и, по сравнению с тем, когда я впервые увидел его в комнате оперативной группы, менее чем за две недели до этого, выглядел лет на десять старше. Неудивительно, что теперь под ним буквально горело кресло, а дело, которое, вероятно, должно было стать венцом его карьеры, почти стало его погибелью. Даже всегдашняя невозмутимость Требески начала давать трещины.
На этот раз она заговорила первой. В свете ее рассказа серьезность произошедшего и его последствия для расследования сразу же стали очевидны для всех.
Ночью, около часа ночи, Матильда Бранци, 26 лет, гражданка Италии, проживающая в Милане, попала в аварию на своем автомобиле на Северной окружной дороге. Последним, с кем она говорила, был ее отец, которому Матильда позвонила, чтобы предупредить его, сказав, чтобы тот не беспокоился, что она как-нибудь справится и в крайнем случае вызовет эвакуатор. Мужчина, вдовец со слабым здоровьем, вернулся в постель. Он проснулся около трех часов ночи, угнетенный ужасным предчувствием; безуспешно пытался связаться с дочерью и по мобильному телефону, и по стационарному телефону в ее доме. Глубоко обеспокоенный, он позвонил своему брату, правоцентристскому советнику в городском совете Милана. Тот позвонил мэру, который поднял на ноги самого комиссара полиции. Была отправлена патрульная машина, обнаружившая брошенный на обочине автомобиль с включенными аварийными сигналами, поднятым капотом и одной распахнутой дверью. Сама же Матильда Бранци бесследно исчезла. Нельзя было быть абсолютно уверенным, но гипотеза о том, что женщина была похищена Убийцей с кольцевой дороги, должна была восприниматься серьезно. На месте похищения уже работали криминалисты, и оставалось надеяться, что они отыщут улики, полезные для расследования.
Если это действительно была работа нашего объекта, – а лично я не сомневался, что это так, – для нас, сотрудников правоохранительных органов, это была катастрофа. Стоило бы этой новости просочиться в окружающий мир, и мы все очутились бы в аду. СМИ обрушились на полицию, когда жертвами чудовища стали нелегальные иммигранты, более того, проститутки. Теперь же, когда преступник выбрал в качестве жертвы итальянку из хорошей семьи, с нас заживо содрали бы кожу. С этого момента образ Милана как «города в тисках террора» уже нельзя было считать просто журналистским преувеличением. Кроме того, поскольку Бранци была племянницей городского советника, на нас давили бы еще и политики.
