Гляжу, поднимается медленно в гору лошадка, везущая хворосту воз.
На кухне, через коридор, мама и младшая сестрёнка Томочка занимались каждая своим делом. Мама готовила ужин, скоро должен прийти с работы папа. Томочка причёсывала куклу Алёнушку, заплетала ей косички и привязывала к ним бантики. Девочка, казалось, была безучастна к тому, что происходит в соседней комнате.
Мама наоборот, слышала сына и переживала за него. Она уже однажды подходила к нему и предлагала передохнуть: пойти на улицу – за окном давно уже слышатся голоса детей. Но мальчик отказался.
Теперь мама поглядывала на детскую и, вздыхая, говорила:
– Как много стали задавать уроков детям на дом.
Томочка соглашалась с мамой и тоже приговаривала:
– Нитё в коле не поняют. Тёха детик мутюют.
– Не говори уж, доченька. Ничего в школе не понимают, только детей мучают, – перевела мама то, что пыталась выразить дочь.
Томочка ещё не совсем хорошо могла говорить. Нет, она бы, возможно, и говорила хорошо, но в силу своей необычной сообразительности, девочка не успевала словами за своими мыслями – они почему-то быстрее проносились в голове, чем успевали соскочить на язык, оттого её ломаную речь мало кто понимал. Только мама. Да ещё Алёнка. Она молчаливо слушает и преданно смотрит голубыми глазами на свою воспитательницу. Правда, бывают случаи, когда Алёнка тоже куражится. Бывает непослушной. Тогда Томочка сердится и воспитывает её на своём тарабарском языке. Томочка сама не каприза и не любит куражливых, и потому строга к своей ляльке, может даже наказать её, поставить в угол. Бывает, строгой даже с Вовой, хотя он и старше. Но уж такой у неё характер, серьёзный.
– Господи, некогда ребенку и отдохнуть, – вздохнула мама.
Томочка тоже вздыхает. Ей тоже жалко брата. И что он так долго учит? Тут запоминать-то нечего…
Девочка кладёт куклу на диванчик, накрывает простынкой и обращается к маме:
– Маматька, ти помотли за Лёкой, я подю Воке покоблю. Ляня?
Мама некоторое время смотрит на дочь, усваивая её речь, потом соглашается, улыбнувшись.
– Ладно, пойди, пособи Вове. А я посмотрю за твоей Алёнкой.
Вова заучивал:
– Откуда дровишки?.. Откуда дрова… дровишки? Из лесу вестимо. Отец, слышишь, рубит, а я отвожу…
Сестрёнка подходит к брату, встаёт напротив него у стола, который едва переросла, и, сведя брови к переносице, строго спрашивает:
– Вока, ти потиму не моесь запонить? Вот как нядя. Отьняди, в тюдёнюю симнюю полю я… – и девочка без запинки прочитывает первое четверостишие стихотворения.
Вова смотрит на сосредоточенное личико сестрёнки, его глаза выражают удивление: "Однажды, в студёную зимнюю пору я из лесу вышел…" – неужто этакий гномик смог так быстро заучить четверостишие? Он бьётся над ним уже с полчаса, и если запомнил чего из стихотворения, так самую малость. А эта…
– Ти поня? – спрашивает девочка.
Вова машинально кивнул,
