бубнит папа. – Это потому, что она родилась с даром управлять водой.
– Значит, меня бы никогда не выбрали, потому что я родилась нормальной?
– Так заведено со времён выбора нашего первого Солнца, – устало кивает папа. – Но послушай вот что: это совсем не означает, что ты не можешь быть счастливой.
– Ну…
– Я лишь хочу сказать, – он опускает руку мне на плечо жестом ободрения, – пускай тебе дано не так много, как Коре, но тебе просто нужно… – он стискивает зубы, – научиться обходиться тем, что имеешь.
Я пытаюсь повторить его слова, но они комом застревают у меня в горле. Всё, что мне остаётся, – буравить взглядом проросшие мхом половицы, на которых мы сидим. Тишину разрывает настойчивая барабанная дробь в дверь. Мои младшие брат и сестра. Вероятно, они потеряли папину кадушку.
Неуверенно улыбаясь, папа похлопывает меня по плечу, после чего поднимается с пола и подхватывает пропажу. Синька, приготовленная из перетёртых лесных ягод, плещется внутри.
– Пойдём уже, – он хватает меня за руку и ведёт за собой на улицу, туда, где празднует деревенский люд. Вскоре мы возвращаемся на лужайку вдали от тропы в окружение семьи и друзей. У троих из моих многочисленных братьев и сестёр ещё нет синих отметин. Папа опускает кадку в траву, зачерпывает немного ягодной жижи и оставляет отпечаток на лице Неллы. Алек и Гэбриэль следующие. И вот остаюсь только я.
Мои руки трясутся. Я понимаю, что это значит. Если я сейчас нанесу синьку на лицо, я покажу этому миру, что я обыкновенная. Обычная девчушка, обречённая до конца своих дней ухаживать за коровами в скучной деревеньке. Очередное синее пятно в небе, где живёт Солнце. Очередное синее пятно, которое Солнцу предстоит спасти.
– Помни, что я тебе сказал, – папа подталкивает ко мне кадушку.
– Обходиться тем, что имею, – шепчу я и размазываю холодную жижу по лицу.
Глава 2. Коровы – отстой
Ненавижу коров. Не сомневаюсь, что и они меня тоже.
– Иона! – я тяну веревку, привязанную к шее чёрной коровы. – Да стой же ты! Жуй. – Иона мычит, пережёвывая травку. – Пошла! – снова тяну я. Корова дёргает головой, и верёвка вырывается у меня из рук. Я, разумеется, лечу на землю. Камни больно врезаются мне в спину, а трава колет руки. У меня невольно вырывается стон, и я закрываю глаза.
– Помощь нужна? – Я нехотя размыкаю веки и вижу протянутую ко мне грубую мозолистую ладонь. Недолго думая, хватаюсь за неё.
– Спасибо, – благодарю я Хорхе, щурясь на Иону. – Ваши коровы жутко бесячие, знаешь ли.
Двенадцатилетний Хорхе Макос ничуть не изменился. Он по-прежнему книжный червь и по-прежнему издевается надо мной (ну, разве что чуточку больше), только теперь он – мой лучший друг. Оказалось, мы довольно неплохо ладим, несмотря на совершенно разные мнения касательно коров.
Сегодня Хорхе одет как обычно: сандалии, тёмно-коричневые брюки, светло-коричневая рубашка и поверх кожаная куртка с короткими рукавами – всё опрятное и не рваное (в отличие от моего
