не бледней, держи себя в руках, ты же мужик, СПИД пока не передаётся бытовым путём!.. А там – кто его знает, – участковый закурил, взглянул на Петьку-афганца, тихо застывшего на столбе – пытался расслышать, о чём шёл их разговор, и продолжил: – Постарайтесь по-тихому от жены сжечь её личные вещи, бельё, сами знаете, выбросьте бритвы, пилки, щипцы… Поскольку ваша семья больше всех контактировала с больной, то завтра под видом детской лаборатории приедут наши медики и возьмут на анализ кровь у жены и ребёнка. Ну, а вы уж сами сдайте.
– И у двухмесячного ребёнка? – ужаснулся Валентин Иванович.
– Бережёного Бог бережёт. Ничего не попишешь, папаша. Вообще-то, и это опять сугубо между нами, её убил тот, кого она заразила. Одиннадцатого октября, а это была пятница, она посетила областной центр анонимного обследования и тест на ВИЧ-инфекцию был однозначно положительным. Работница центра опознала её по фотографии. Кто это сделал, мы, конечно, найдём. А начнём с этого, что на столбе. И алиби тут – лишь отрицательный результат теста на ВИЧ-инфекцию.
– А если у меня СПИД, то, значит, я её убил? Или у ребёнка, которому десять недель от роду, так, значит, это он убил? – с возмущением спросил Валентин Иванович.
– Мне говорили, что вы умнее. Мы не из подозрений делаем вам анализы, а вам же на пользу.
– Какую ещё пользу?!
– Да хотя бы ради вашего спокойствия. Кровь у покойной Аграфены Павловны тоже исследовали, она год с нею прожила вместе, но никакого СПИДа…
XII
Настала жизнь беспросветная не только в прямом, но и переносном смысле. Когда он вернулся после разговора с милиционером в дом, там было уже сумрачно. Лена что называется, рвала и метала, искала свечи, но их нигде не было, спрашивала его через каждую минуту, не видел ли он где-нибудь керосиновую лампу, – должна же она быть в сельском доме, ведь здесь нередко выключают свет. Но лампы нигде не было.
– Ну что ты стоишь? – набросилась она на него. – Сделай же что-нибудь. Как я к ребёнку ночью вставать буду? Как ему греть еду, как?! Сделай же что-нибудь – уже темнеет.
– Давно уже всё потемнело, – философски откликнулся он.
– О чём ты так долго с участковым говорил?
– О грибах, рыбалке… – съязвил он. – Конечно, о Рите. О чём же ещё, – и упреждая вопрос о деталях разговора, уточнил: – Опять: когда ушла, кто такой Гарик…
– А почему он меня не расспрашивал?
– В свете такого яркого примера женской логики в ответах я слаб и беспомощен.
– Но ты же ни черта не знаешь, а если и знал, то перезабыл!
– А кто тебе мешал выйти и исполнить свой гражданский, так сказать, долг? В конце концов, долг ближайшей подруги? – ему было всё труднее придерживаться ироничного тона, наваливалось и требовало выхода раздражение.
– Как будто ты не знаешь, кто!
– Не греши на младенца! – прикрикнул он, а потом подошёл к жене, посмотрел ей в быстрые, беспощадные глаза, положил руку на плечо и тихо сказал:
