богатый, остроумный, умевший нравиться, он до сих пор одерживал только победы. А тут женщина, внушавшая даже что-то похожее на серьезное чувство, нанесла ему оскорбление.
Причем маркиз был уверен, что она к нему неравнодушна. Он волочился за нею больше года.
И горькая обида сменилась безумным гневом.
– Притворщица, – хриплым голосом заговорил он. – Вы желаете разыгрывать недотрогу-царевну, отталкиваете человека, которого любите? Вы не хотите воспользоваться минутой любви, ниспосланной судьбой? Или вы действительно воображаете, что я не овладел бы вами, если бы захотел?! Вы соломинка в моих железных руках… Здесь нет свидетелей, я могу взять вас силой, ваши крики заглушит гром…
Он схватил ее за руку и бросил перед собой на колени.
– Вот. Мне стоит только захотеть, и вы будете моей. Вы даже не станете сопротивляться, потому что чувствуете подавляющую силу страсти. И пусть эта страсть преступна, вы будете в восторге. Вам было бы приятно подчиниться моей воле. Но теперь я сам не хочу вас. С меня достаточно сознания, что я мог обладать вами. А вы… сгорайте от вашей неудовлетворенной страсти, и настанет время, я знаю, когда вы будете выпрашивать у судьбы повторения этой минуты. Тогда вы махнете рукой на вашу «добродетель».
Он с той же порывистостью выпустил ее руку и отвернулся, а затем отошел к окну и, тяжело дыша, стал стирать пот с лица.
Кира в первую минуту не могла даже подняться и осталась на коленях, скованная его властным, пламенным взглядом. Наконец она встала, бледнея, каждый нерв дрожал в ней, а сердце так билось, что захватывало дыхание.
С трудом овладев собой, она поправила растрепавшиеся волосы и молча прислонилась к стене. Керведек первый нарушил это томительно долгое молчание. Он был теперь совершенно спокоен.
– Гроза прошла, – с небрежно равнодушным видом произнес он, – а вот и солнышко выглядывает. Я знаю дорогу, и мы можем рискнуть отправиться на сборный пункт.
Кира безмолвно пошла к двери.
Воздух посвежел, но смоченная ливнем трава была опасна. Ноги то и дело скользили. Керведек заметил это.
– Будьте добры взять меня под руку, а то вы упадете.
Она хотела отказаться от помощи, но горло ее сдавило, а ноги дрожали, и она молча приняла его руку.
Только подойдя к павильону, Кира облегченно вздохнула; внешне она вполне владела собой.
Их встретили со смехом. Все наперебой рассказывали про свои приключения или неприятности, причиненные грозой. Маркиз, в свою очередь, описал в смешном виде, как они тщетно пытались скрыться от дождя и неслись по лесу, пока наконец случайно не попали в старую сторожку.
– Кира Викторовна выбилась из сил и не могла бежать скорее, хотя не жалела при этом себя: все кусты хранят следы нашего бегства, а шляпа оставлена на память старой высокой сосне, – смеясь, закончил он.
– Какая жалость, – соболезновала Ольга Дмитриевна. –
