самый решительный из четверых, был несколько разочарован, что следующим жребий выбрал не его, а Наэва, сына Авы и Сагитта. Это Теор вчера увлек приятелей сбежать без разрешения. (“А кто не со мной – тот регинская девчонка!”). Гнев Маргары ему нипочем, а какие-то вражеские воины – тем более.
Наэв разглядывает своего противника, а Дельфина легко угадывает мысли обоих. Обоим до смерти страшно. Регинец одет победнее первого и без синяков на лице – значит, вчера не упрямился. Выше островитянина, взгляд пустой и смирившийся, но кулаки кажутся крепкими. Всегда ли хватало юному разбойнику силы, ловкости и удачи? Он, к сожалению, знает ответ. Против воли высматривает на горизонте змеиный хвост Мары, ждущей крови, – Мару легко увидеть, когда ее боишься. Если меч регинца окажется проворней и первый поединок станет для мальчика последним – это еще не худшее. Вот, если он проиграет и останется жив, и назовут его дэрэ… А неразлучный друг Теор обезоруживающе искренно скажет: “Хотя бы мне ты все равно будешь братом. Я после каждого рейда буду рассказывать тебе обо всем, что мы видели”. Скажет так, чтобы слышали все. И Ана тоже. И станут о нем шептаться, как о бедняжке Акоре. Как об Ульнмаре, лучшем корабельном мастере, который, уже сорок лет не смеет поднять глаза на воинов Общины. Как о том пареньке три года назад, что повесился после неудачного Посвящения. Наэв сжимает рукой всегда теплый камень Инве, а в мыслях слышит насмешку приятеля: “Да он же нагревается просто от твоего тела!”. Теор не верит в амулеты. А Наэву уже поздно признаваться, что милость Инве – выдуманная. Он сам сделал отверстие в обычном камне и рассказывает о своем “чуде” каждому, кто готов слушать. Жалкая попытка хоть немного поверить в себя.
Теор хлопает его по плечу, успокаивает:
– Ты с этим парнем справишься, брат. Он трясется от страха еще больше тебя!
Наверное, говорит искренне. Теор всегда такой – бесхитростный, беспечный, привык, что все его любят. Хотя бы пару раз за день Наэву хочется придушить лучшего друга, и одновременно – он даже часа не представляет без него рядом, без его задора и упрямства. Жаль, что регинский паренек ничем на Теора не похож, вот был бы желанный поединок. Но будь регинец хоть вполовину таким, следовало бы сдаться сразу. В свои четырнадцать этот мальчик мастерством превосходит иных взрослых, играючи ему дается то, на что другие тратят месяцы. Когда наставники ставили их с Наэвом друг против друга, Теор без особых усилий втаптывал братца в песок.
Позади звонкий смех Аны, та поддразнивает:
– А вдруг не ты сегодня победишь?
Мальчишка хохочет, ведь такого не может быть. Дельфине известно, что это не бравада: он действительно полон радостного предвкушения, ему совсем не страшно. О Теоре ей известно все и всегда, понимает его лучше, чем он сам себя. Из них четверых только он пренебрег жертвой богам, посмеялся над остальными: “Из петухов лучше сварить похлебку!”
– Обещаю, – шепчет Теор Ане, – первое же сокровище, которое я сорву с регинки, будет твое.
– А я не возьму, – кокетничает она. – Подари украшение
