когда вкрадчивый голос из глубины шкафа прозвучал у неё над ухом; когда глаза гражданина Бесовцева, такие цепкие и колючие, сканировали её квартиру, а потом он бесшумно, как настоящий хищник, двинулся в её спальню. Ева представила, что было бы, если бы она не спряталась в тот момент в гардеробе, и ей снова стало страшно.
Фонари яркой лентой вились по обе стороны дороги, убегая куда-то далеко-далеко, и терялись из виду между двумя треугольниками леса. Навстречу Еве неслись машины, разрезая воздух, когда они соколами пролетали совсем близко от неё, и каждый раз девушка провожала взглядом их тёмный, будто нарисованный углём силуэт. Ночной ветер шёлковым платком растрепал её длинные золотые волосы, и Ева, невольно поёжившись, задумчиво побрела вдоль обочины. На мгновение она подняла глаза наверх: бело-жёлтый свет косым дождём падал на шоссе, разгоняя темноту над асфальтовым полотном, и казалось, будто за этим треугольником ничего нет, только чёрные нарисованные деревья неподвижно стоят за полуразвалившейся железной оградой, и чёрные птицы иногда перелетают с одной стороны на другую. Мелкие камни неприятно резали голые ступни, когда Ева осторожно ступала по холодной земле, но девушка старалась не обращать на это внимания, задумавшись о чём-то своём. Непонятно почему, но идти в квартиру ей совсем не хотелось, поэтому вариант возвращения сразу был исключён и даже признан абсурдным. Можно было дойти до Саваофа Теодоровича, но его дом находился через две станции метро, что посреди глубокой ночи показалось Еве просто огромным расстоянием, да и было неясно, будет ли хозяин рад такому позднему визиту. После нескольких минут колебаний, когда ноги уже окончательно закоченели, девушка всё-таки решила идти к нему хотя бы потому, что идти было больше не к кому.
Казалось, что прошла целая вечность. Ева уже не чувствовала ни ступней, ни рук, но упорно продолжала идти, игнорируя короткие взгляды водителей, которые с подозрением иногда смотрели на идущую вдоль обочины девушку. Что ж, их можно понять. Ева подняла глаза на небо и увидела искристый тёмный ковёр, усеянный мириадами звёзд: они мерцали, словно светлячки в густой траве, и будто тихо пели, периодически закрываемые полупрозрачными полосками облаков. Ева прошла одну станцию метро, оставалась ещё одна.
Лесопарк неподвижно стоял по обе стороны дороги, заворожённый собственным величием, словно граница между реальным миром и вымыслом. Воображение Евы то и дело рисовало невозможные картины: вот между двумя ветвистыми елями ей показался Бесовцев, смотрящий на неё безумным взглядом исподлобья, вот какая-то женщина на вид лет сорока расположилась на развилке толстых дубовых стволов, раскладывая пасьянс, а вот гигантская обезьяна чёрным облаком перетекла с одного дерева на другое, и только мерцали в темноте её безликие глаза-светлячки. Грудь будто стянуло тугим обручем: хотелось плакать, но слёз не было, и от этого становилось ещё тяжелее.
Ева с удивлением оторвала глаза от земли и осмотрела
