то, чего безуспешно добивались десятки наемных убийц. Решено, через два дня выступаем.
* * *
Кулл скакал во главе отряда из нескольких сотен Алых Стражей и пиктов Ка-Ну. Лига за лигой стелились под ноги его неутомимого фарсунского скакуна. Зеленые долины Валузии сменились горячими песками пустыни Хонана, которые в свою очередь уступили место тучным нивам Малых Княжеств. Но вот уже и те перешли в бескрайние туранийские степи. И наконец, на юго-востоке еле различимой черной полоской показались горы Коф, в которых и брала начало река Стагус. Что лежало за этими горами, было никому не ведомо, и многие считали этот исполинский горный хребет стеной мира, на которой покоится край небес.
Впервые за много лун, пролетевших со дня его триумфального возвращения в Хрустальный Город из Змеиного Королевства, Кулл по-настоящему наслаждался жизнью, вдыхая полной грудью воздух вольной степи.
Долгие дни лихой скачки принесли атланту больше пользы, нежели все усилия Эл-Та и Кутулоса. Может быть, теплая постель и приторные микстуры и хороши для изнеженных благами цивилизации валузийцев, но Кулл знал, что лучшее лекарство для настоящего мужчины – вольная жизнь.
Все заботы и труды остались позади, за стенами Хрустального Города, и сейчас перед ним лежали лишь бескрайние просторы, отделяющие атланта от далекой Муджарии.
– Валка! – крикнул он Брулу, стараясь перекричать безумный топот сотен копыт. – Что может быть лучше подобной скачки!
Копьебой радостно оскалился в ответ:
– Свист ветра и звон мечей – вот что придает жизни смысл!
– В засасывающей роскоши Башни Великолепия я чуть было не забыл об этом, – ответил пикту Кулл. – Но в душе я все тот же варвар, что и десятки лет тому назад!
От переполнявших его энергии и радости Кулл привстал в стременах и, запрокинув голову к небесам, во все горло проревел свой боевой клич. За его спиной степь содрогнулась от слитного ответного выкрика сотен глоток. Алые Стражи и пикты взвыли словно волчья стая, отвечающая своему вожаку.
Солнце уже садилось, когда Кулл подал знак сбавить ход. Пора было останавливаться на ночлег. До летней резиденции Великого Хелифа – города Турхунгабада – оставалось не более трех переходов.
Расположившись поздним вечером у костра Ка-Ну и Ту просвещали Кулла относительно обычаев и особенностей характера «детей пустыни», как муджарийцы сами себя называли.
– Больше всего муджарийцы почитают личную доблесть и честность, – говорил атланту Ту. – Данное ими слово нерушимо. Однако настоящий муджариец избегает обещать что-либо конкретное, пока не убедится, что его собеседник соответствует его понятиям о чести. Поэтому будь готов выслушать миллион расплывчатых заверений в дружбе и уважении…
– Ага, – кивнул Ка-Ну. – В искусстве ходить вокруг да около «детям пустыни» точно нет равных!
– Несмотря на то что все важные вопросы будут решаться во время
