плохо, но, взяв себя в руки и ничем не выказывая своего состояния, обратился к Ждану:
– Здравствуй, друг дорогой, доброго утра тебе и ангела за трапезой.
– И тебе доброго. Присядешь с нами за стол? – предложил он.
– Спасибо за приглашение, но я уже поел и думал, что ты тоже, – сделав ударение на слове «тоже», сказал я.
– Василий, не будь так строг, мы же не на войне, куда торопиться?
– Во Псков, если ты не забыл. Хотелось бы оказаться там завтра вечером, что бы послезавтра с утра явиться к разборщику и записаться на службу. – Ждан хотел что-то сказать, но я, приподняв руку, не дал ему этого сделать и продолжил: – Кроме того, как говорят опытные воины, с которыми я пообщался вчера и сегодня, кто раньше является на службу, получает хорошее место, а кто позже – направляется в дальние остроги, затерянные в лесах. Ты же не хочешь провести ближайший год в одном таком месте?
– Твоя правда, – подумав немного, сказал мой друг детства, – надо бы поспешать. Сейчас быстро доедим и двинемся в путь. Путят, – обратился он к одному из своих холопов, – ты вроде бы уже достаточно поел, иди, запрягай лошадей да побыстрее.
Путят, низкорослый с жиденькой бородой мужичок, встал из-за стола и вышел в сени и далее во двор.
– Ну и хорошо, – обратился я к Ждану, – я тебя во дворе подожду, не буду мешать твоей трапезе.
– Ладно, иди, я скоро выйду.
Во дворе я подошел к своим лошадям, которых держал Иванко, и начал поправлять упряжь: не то чтобы кони были плохо оседланы, просто надо же как-то время занять. Вот мой боевой скакун Гром – гнедой, ногайской породы, доставшийся мне от отца, а он его взял с боя во время казанского похода. Гром был немолод, но еще и не стар, так что его сил хватит на несколько лет, а затем придется искать замену. В связи с чем я его сильно не нагружаю, разве что для упражнений использую, а так стараюсь ездить на заводном коне, Яшке – хорошем, но небыстром сером иноходце. Основную же тяжесть на себе таскал Воробей – саврасый мерин, груженный всем нашим скарбом, кроме разве что моего защитного одеяния, то есть доспеха, который в седельных сумках носил на себе Гром.
В это время слуга Ждана седлал коней, и ему помогал какой-то мужик, видимо, хозяин дома. Вдвоем у них получалось это споро, и вскорости четыре лошади были оседланы, а одна запряжена в телегу, и как раз вовремя. Широко распахнув дверь, из сеней вышел Ждан – ни слова не говоря, подошел к мужику и дал ему денег. После чего обратился ко мне:
– Ну что, в путь, – сказал он и сел на коня.
Вскоре мы выехали со двора и направились во Псков. В начале нашего пути мне пришлось потратить немало усилий на то, чтобы убедить своих спутников отказаться от дневного привала в виде компенсации за утреннее промедление. Ждан после долгих уговоров согласился с моими доводами, решив потуже затянуть пояс ради быстрейшего достижения цели. Кроме того, все время мы двигались шагом, что не могло привести к сильной усталости лошадей,
