разное. Она говорила и знала такие вещи, которые никогда бы не пришли мне в голову, даже во сне бы не приснились…
– Ты всего два года тут, Ди, а я родилась и выросла во всём этом. Жизнь успела проучить меня, розовые очки слетели ещё в детстве…
Тогда слова Джу так подействовали на меня, что заколотило изнутри, и сердце задрожало как осенний лист на ветру… Я не хотела быть пешкой в чьей-то злой игре. Не хотела становиться игрушкой для взрослого дяди, которому вздумалось купить меня. Под впечатлением от её рассуждений, я ночами молилась, чтобы это всё было неправдой.
Проходили дни, складывались в недели, недели в месяцы, месяцы в годы, но ничего не происходило. Этот мужчина больше не появлялся в стенах нашего приюта и в нашей жизни. Внутренний страх и тревога со временем отпустили меня.
Мне исполнилось семнадцать лет, а это означало, что ещё год, и я смогу официально уйти из приюта, поехать к бабушке и забрать её. Это придавало мне сил, наполняло меня терпением.
На следующий же день после моего дня рождения, меня во второй раз за всё время пребывания в интернате, вызвали к Алле Рашидовне. Я снова разволновалась. Как и в прошлый раз, Джулейла пошла со мной. Я с облегчением вздохнула, когда мы зашли в кабинет, и там, кроме заведующей, никого не оказалось.
– Я вызывала только Диану, – строго взглянув на нас, поверх очков, сказала она.
– Можно Лейла останется? – дрожащим от волнения голосом, попросила я.
Мне не хотелось оставаться один на один с информацией, которую она собиралась мне сообщить. Дурное предчувствие затянулось узлом в желудке.
Ничего не ответив, заведующая указала мне на стул перед собой. Она была строгой деловой женщиной, управление приютом для неё было лишь работой. Она держалась с нами на расстоянии, без эмоциональной близости. Воспитательницы относились к нам по-доброму, жалели и даже любили некоторых из нас, но не Алла Рашидовна.
– Диана, я получила письмо, – будничным тоном начала женщина, когда мы сели напротив.
Кровь застыла в моих жилах. Я не знала, что именно услышу, но понимала, что ничего хорошего.
– В нем сообщается, что Тамара Ратмировна, твоя бабушка, скончалась месяц назад в доме престарелых. Ты являешься её единственным родственником. Но, так как ты – несовершеннолетняя, и не можешь заниматься такими вопросами, сотрудники сами похоронили её на кладбище дома престарелых.
В этот момент моя единственная мечта разбилась, разлетевшись на мелкие осколки. Было так больно, что я не могла произнести ни слова. Не помню, как шла обратно в комнату, глаза застилали слезы. Я была в прострации, окутанная болью и разочарованием. Мои бабушка и дед были похоронены на разных кладбищах, а о том, где мамино тело предано земле я не знала… Это было ужасно, это было страшно…
С тех пор как мы ушли от заведующей, я не произнесла ни слова. Как бы Лейла не пыталась расшевелить меня, не трясла, пытаясь привести в чувства, я только плакала…
Когда
