атмосферой, за хорошим настроением моих знакомых легко было не заметить их экономическую незащищенность. Я знакомилась с новыми людьми в нейтральных местах, во время встреч группы в местной библиотеке, на городских мероприятиях или в гостях у общих друзей. Часто только тогда, когда мои знакомые приглашали меня домой, я осознавала весь масштаб тягот, выпавших на их долю. Как и все в Российской Федерации и бывшем СССР, они, как правило, жили в тесных квартирах без горячей воды и телефонов. Им приходилось делить жилплощадь с дальними родственниками (родственниками мужа, пожилыми родителями, тетями). Некоторые занимали комнаты в коммунальных квартирах, где кухня и ванная были общими с соседями. Познакомившись поближе, я узнала, что у многих моих подруг были те или иные стесняющие их жизненные сложности: соседи-алкоголики, безработные мужья, потеря сбережений и даже временное отсутствие крыши над головой.
Наблюдая, я стала смотреть на «Женский свет» как на некую рабочую группу, где происходил особый вид пробуждения самосознания. Это было пространство, куда женщины пришли за переоценкой собственной идентичности и прошлого опыта, чтобы найти путь вперед, минуя ухабы и превратности переходного периода в России. Это было место формирования новых субъективных реальностей, выработки нового типа сознания и разработки планов действий.
«Феминистками» называли себя немногие. Хотя я никогда не слышала, чтобы члены группы озвучивали какое-либо неприятие феминизма – возможно, из уважения к Валентине, – некоторые избегали феминизма на том основании, что он был «академическим» и, следовательно, неуместным или непонятным для них. Валентина никогда не занималась навязыванием своих целей и обращением участников группы в свою веру. Однако было ясно, что женщины в группе постепенно становились ближе к феминизму. В «Женском свете» «гендер» стал увеличительным стеклом, структурой, через которую женщины могли осмыслить и пересмотреть прошлый опыт и двигаться вперед. Несколько женщин в группе приняли то, что они назвали «гендерным подходом». Тамара, с которой я тесно общалась в первые месяцы моего исследования, была безработной. Ей было около пятидесяти пяти, и из-за сокращения финансирования она потеряла работу в Федеральном агентстве занятости. Первыми уволили женщин. Тамара понимала, что это гендерная проблема, и она говорила об этом как о своем первом опыте дискриминации по половому признаку. Вскоре после сокращения она появилась в группе и с головой ушла в поиск способов создания сети поддержки для женщин, попавших в подобные обстоятельства.
Октябрина, с которой я в итоге работала над созданием кризисного центра, была врачом лет тридцати пяти. Она была относительно новым членом группы, так как недавно переехала в Тверь из Сибири, когда ее муж потерял работу. В процессе переезда они с мужем остались без сбережений, потому что банк, куда они вложили деньги от продажи квартиры, разорился,
