Эльзу.
– Курт! Мы же договаривались!
– Ах да, на следующей неделе! Точно, точно! Я помню. Всё в силе.
Секундой позже громкий затяжной сигнал пронёсся над головами студентов, оповещая о начале учебных пар, и, попятившись назад, Лидия отступила к аудитории.
– Тогда до завтра! – широко улыбнувшись, сказала девушка. – Передавай привет маме.
– Угу, пиши, как освободишься, – махнув рукой, ответил юноша.
Тихий противный скрип раздался где-то в глубине тьмы. Вслед за ним где-то в висках появилась приглушенная боль. Распахнув глаза, Ганс вдруг томно захрипел и закрыл лицо ладонью, хоть как-то спасаясь от безжалостного солнечного света, который пробивался в белоснежную комнату сквозь гигантское окно. Тем временем боль в голове продолжала нарастать.
– Твою мать… – едва слышно прохрипел мужчина, пытаясь привыкнуть к слепящему свету. – Твою… черт её дери… мать…
С трудом приподнявшись в широкой двуспальной кровати, он лениво осмотрелся по сторонам. Головная боль продолжала расти подобно несущейся с горы лавине, и ныне уже добралась до опухших глаз Ганса. С каждой новой минутой бодрствования лицо мужчины сползало всё ниже и ниже, отчего казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Оторвав от глаз огромную лапищу, Ганс вяло почесал появившуюся за выходные щетину и, кряхтя от боли, слез с постели. Едва встав на ноги, он чуть было не рухнул на пол, споткнувшись о пустую бутылку виски, коими был обильно усеян некогда белоснежный пушистый ковёр. К слову, разбросанные бутылки были отнюдь не главной проблемой ещё недавно ухоженной спальни. Книжный шкаф лежал на боку, журнальный столик оказался перевёрнут вверх ногами, а на подушках кожаного дивана томились жирные пятна от закуски. Одним из немногих уцелевших предметов в комнате была полка с зеркалом на стене, к нему-то Ганс и направился. Кое-как проковыляв через помещение, он добрёл до полки и с грустью взглянул на своё отражение. По ту сторону зеркала на него смотрел короткостриженый шатен с грубым лицом, уставшим взглядом и парой синих мешков под глазами. Губы Ганса скривились в недовольной ухмылке и тем самым исказили старый шрам, тянущийся от подбородка до верхней губы. Тут в поле зрение мужчины попалась пачка сигарет. Выудив себе одну папиросу, Ганс так же нащупал зажигалку и, едва передвигая ноги, добрёл до лоджии. Нажав на едва светящуюся кнопку на стене, он разблокировал замок, а затем отодвинул стеклянную дверь. В тот же миг в лицо ему ударил свежий поток ледяного февральского ветра, а комнату заполнил шум гудящих снаружи машин. Отсюда открывался потрясающий вид на простирающийся двадцатью этажами ниже парк и на множество переливающихся в свете солнца небоскрёбов. Застилая собой горизонт, величественные здания царственно возвышались над домами вокруг парка.
– Уже проснулся? – вдруг раздался нежный женский голос позади.
Осторожно повернувшись, Ганс взглянул на источник беспокойства. В дверях в комнату красовалась высокая голубоглазая блондинка, одетая в одну лишь белую рубаху, застёгнутую на пару пуговиц.
