поняли, что происходит что-то важное.
Кольцов описал создавшуюся ситуацию. Офицеры поежились.
– Ну что, ребята-трулялята, не много ли удивительных совпадений? – задал риторический вопрос Михаил. – Не пора ли побеседовать с товарищем Никитиным? Заметьте, я пока его ни в чем не обвиняю. Но беседа назрела.
– Похоже, вы правы, товарищ майор, – глухо сказал Швец. – Но мы не можем просто так задержать нашего коллегу и устроить ему допрос. Поставьте в известность полковника Рылеева и получите санкцию. А он пусть извещает руководство Никитина.
– Вообще-то можем, – возразил Кольцов. – Все зависит от выбранной тактики. Беседовать с коллегами на нейтральной почве уставы не запрещают. Но ты прав, самоуправство не пройдет. Всем оставаться на местах, скоро поедем…
– Кольцов, ты спятил? – голос полковника в телефонной трубке вибрировал и глох. – Только в твою воспаленную голову могла прийти такая дичь… Это же наш человек, порядочный работник…
– Вот поэтому, Валерий Леонидович, такие люди и работают на врага годами – никто не верит, что они могут предать. Они же наши! И все так считают, не только вы. А вспомните Олега Пеньковского, некоего офицера КГБ Владислава Ветрова…
– Так, отставить! – рассердился Рылеев. – Ты что себе позволяешь?
– Вы плохо слушаете, товарищ полковник. Позвольте, я еще раз опишу имеющиеся факты. Они не являются неопровержимыми уликами, но вызывают живой интерес.
Он снова говорил – понятным, незамысловатым языком.
– Разве доводы не разумные, товарищ полковник?
– Разумный довод еще не аргумент, – огрызнулся Рылеев. – Хорошо, я согласен: все это выглядит подозрительно. Нужно проверить. Но никаких захватов в людных местах. Просто разговор, и только не на Лубянке. Уверен, недоразумение разрешится. Представь, с каким дерьмом меня смешают, если возьмешь не того. Ночью – конфуз с Лавровскими, днем – с Никитиным. Что будет завтра? А я тебе скажу – оргвыводы. Так что выберите для беседы подходящее место, по окончании разговора не забудьте извиниться… Где сейчас Никитин?
– Надеюсь, дома, товарищ полковник. Отсыпается после суточной смены.
– Вот дома с ним и разберитесь. И не звони мне больше. – Голос Рылеева зазвенел от злости. – Вернее, звони, но только с хорошими новостями. Все. – Взбешенное начальство швырнуло трубку.
Старший лейтенант Никитин проживал на Череповецкой улице в северной части Москвы. Панельные девятиэтажки (так называемые брежневки – в противовес хрущевкам) стояли кучно, кое-где даже соприкасались. Рабочий день еще не кончился – праздно шатающихся граждан было немного. Никитин обитал в двухкомнатной квартире на восьмом этаже.
Под домом не светились – Никитин мог уже проснуться и стоять
