предложил секретарь парткома.
– Да какой митинг? Дома пиши в отчётах что хочешь, хоть о трёх митингах. Смотри, поле какое, боюсь, не осилим до вечера. Да ещё председатель намекнул, что на вертолётах областное руководство облёт планирует делать. Начинать надо быстрее. Давай, ты идешь в первой группе, я во вторую, вот тебе и весь митинг.
– Товарищи! Пошли все переодеваться!
Пока шли к вагончику да переодевались, приставленный к шефам Кузьмич мирно балагурил, рассказывая о колхозе и нынешней уборке урожая. Судя по его уверенному голосу и жестам, этот дед был, видимо, местным Щукарём.
– А маленький домик, для нужды, почему поставили? Недели полторы назад деучатки приезжали, свёклу сбирать. Вона там, прямо у деревни дело было. Крайняя хата – это Мартыновны дом. Богатая изба, добротная! На улице туалет, как дворец, почитай. Деучата к ней, мол, пусти, по делам надобно. А она – вона, в лес идите. Это деучаткам! Ну так шибко обиделись они на Мартыновну, и в обед умудрились в ейный туалет пару брикетов дрожжей бросить. Где уж достали? А можа, с собой привезли, уж и не ведаю. День-два ничего, сыро было. А аккурат к среде, да ещё поутру, як солнышко вышло, как попрёть, да как попрёть! Вонища… Да всё на огород, на огород!!! И смех и грех… Дык председатель говорит, дешевле на каждом километре по туалету поставить, чем с Мартыновной бодаться. Вот и стоит кукушатник. Хороший, видный, свежей доской пахнет.
– А ещё курсанты приезжали на днях, тоже сбирать урожай, только они свёклу выдергивали. Так те в обед, наверное, чтобы от своих командиров спрятаться, винцо креплёное по бутылкам пустым – помню, «Анапа» была – так они это вино в сифоны, как газировку, заправили. Пьют себе помаленьку, «ситро» мол, в сифоне. Пьют да пьют. А командиры сами от подчинённых тихонько по стопарикам водку наливают. Наливают и наливают. Так те ж молодыя, не понимають, в кровь все винные градусы вместе с газом и идуть. Опьянели шибко сильно. Нет, нет, не буянили. Но шибко весёлыми стали. А сидели они, так сказать, к природе поближе, вона там, на бережку речки нашей. А за речкой, аккурат в загоне, скот колхозный пасся. Так с первыми песнями всё стадо по лесам и разбежалось. По сей день собирають пастухи стадо. Два дня опосля надои напрочь упали. Во как было!
Какой там митинг! Кузьмичёвы рассказы развеселили учёный народ. Все сотрудники института рвались в бой!
Где она, эта морковь? Ну, мы сейчас…
Филончиков притормозил Кузьмича, который, почувствовав, что владеет аудиторией, увидев одобрительные улыбки на лицах трудяг, готовился ещё что-то рассказать.
Работа спорилась. Всё получалось, как и инструктировал председатель.
– Вот отсюда и до обеда, как раз полполя. Дальше кушать будем.
К обеду народ изрядно подустал. Смешков уже не было слыхать. И лишь неугомонный Кузьмич то в одном краю, то в другом с улыбкой рассказывал свои байки.
– Вот как сейчас помню…
Забирать мешки приезжал колхозный тракторишка с прицепом. Тракторист, хмурый, с весьма серьёзным и значительным лицом дядька в годах, Миронычем его звали, с укоризной смотрел,
