с сорвавшимся с часовни колоколом.
– Случалось ли с вами нечто подобное раньше? – спросил следом за этим напоминанием Годфрид. – И что вы тогда чувствовали?
Сильвестр остановился. Он вдруг начал понимать к чему клонит его спутник, но было уже поздно. Годфрид по своему расценил его остановку и, прежде чем Сильвестр открыл рот, чтобы уверить храмовника в том, что ничем таким он не одержим, со словами: «Простите, княже, но это для вашего же блага», – бросил в лицо Сильвестру щепотку какого-то порошка, в одно мгновение погрузившего его в забытие.
Очнулся Сильвестр будучи прикованным к каменной плите в круглом темном помещении. По каждую из четырех сторон плиты стоял человек в длиннополой рясе с глубоким капюшоном, полностью скрывавшим лицо своего носителя, и свечой в руках, а чуть дальше, у самых стен помещения, тонули в темноте над чашами для курения благовоний, четверо рыцарей в полном боевом снаряжении.
Заметив, что Сильвестр пришел в себя, четверо храмовников в рясах одновременно развернулись и передали свечи четырем рыцарям, подпалившим ими какие-то ароматные травы и осветившим ими жесткие черты своих угрюмых лиц. Затем, так же одновременно вернувшись на свои места, храмовники воздели над наследником Талара руки и принялись, нараспев, читать какие-то заклинания. Яркие искры срывались с их пальцев, освещая голые стены комнаты, и складывались над телом пленника в огненную пентаграмму.
Должно быть все это являлось каким-то ритуалом экзорцизма, но Сильвестр не считал себя одержимым и пытался сказать об этом храмовникам, однако не смог. Видимо порошок все еще продолжал действовать, а огненная пентаграмма, тем временем, сформировавшись полностью, впилась в грудь Сильвестра сильно напрягшуюся от резкой боли, и он увидел перед собою яркий свет, затем отчетливо стала вырисовываться чистая белая комната, странная мебель, склонившийся над ним человек в белом одеянии и послышалось одно единственное слово – «Фауст».
Видение длилось лишь мгновение, потом Сильвестр вновь очнулся. Он все еще не мог говорить, но зато отлично видел замешательство на лицах откинувших капюшоны храмовников. Они отошли к двери и о чем-то тихо совещались. Наконец, один из них вернулся к столу и расстегнул ремни вокруг запястий и щиколоток Сильвестра, а два рыцаря, поддерживая его, еще не способного передвигаться самостоятельно, под руки, отвели в одну из келий храма.
Спустя несколько часов, полностью оправившийся от действия порошка Сильвестр, к своему удивлению обнаруживший, что дверь кельи не заперта, спустился в помещение ниже, где его уже ждал ходивший из стороны в сторону Годфрид и спокойно сидевший в глубоком кресле седовласый старик, оказавшийся грандмастером ордена. Увидев Сильвестра, Годфрид поспешил принести ему свои извинения по поводу одурманивания и похищения, объясняя их подозрением в одержимости, на что княжич Таларский довольно резко
