на мужа машину, если он обязуется выплачивать долг. Но можно и по-плохому.
С дачей вообще не должно быть проблем. Участок был ещё мамин. Когда Милка вышла замуж за своего Николая и уселась дома образцовой домохозяйкой, мама разделила между нами «наследство». Мне дачу, а Милке бабушкину двушку в пятиэтажке на окраине Кузьминок. Мама до сих пор опасается, что Милкин Николай Степанович выгонит её из дома с детьми и заменит на молодую жену. Но это другая история.
Перестраивали дачный дом мы с Алексеем в браке. Но перестраивали и ремонтировали, а не строили с нуля.
Дом у нас был в хорошем месте. Маме дали на работе участок недалеко от Климовска. Сейчас это место в черте города Подольска. Практически Москва. Да и дом у нас добротный. В целом наша дача, пожалуй, будет подороже нашей квартиры.
Ну и ипотека. Самое больное место.
Нужна ещё работа.
Опять!
Только я устроилась как нормальный человек, чтобы не скакать раненым лосем по трём местам. Видно, придётся вновь впрягаться в эту карусель. Хорошо, что мальчишки уже выросли и не требуют такого внимания, как малыши.
И спасибо нашему тренеру, что взял на себя львиную долю мужского воспитания.
Я гоняла эти мысли по кругу, заходя в квартиру и готовя ужин. Бесконечно. Словно жвачку.
Из этого заторможенного состояния меня вывел мамин вечерний звонок.
Я рассказала ей всё, что знала о демарше своего мужа. И она, после небольшой паузы вдруг стала говорить совсем о другом.
– Я не понимаю, как так получилось, что вы, мои девочки, стали так держаться за своих мужиков. И я чувствую в этом свою вину. Из-за того, что я выгнала из нашего дома изменника-мужа, вы, мои дочери, теперь боитесь остаться одни. Что ты, что старшая. Та вообще всё прощает своему обнаглевшему муженьку, лишь бы был. А ты жила с практически незаинтересованным в семье Алексеем и не замечала его недостатков. Тоже по принципу – должен же быть мужчина в доме! – сокрушалась моя мама.
– Я не знаю мама. И не готова сейчас говорить об этом. Мне очень больно. – проговорила я.
– Ты приедешь хоть на недельку?
– Не знаю. Я ищу ещё работу. И развод. Делёж, – начала я.
– На все судебные дела ты уже повлиять не сможешь. Хоть ночуй под дверью суда. На самый худой конец, я могу продать свою квартиру. Или ты сдашь своё жильё и переедешь ко мне. Нет паники и безвыходной ситуации. А без хотя бы короткого отпуска ты не сможешь нормально работать. Жду тебя! – закончила разговор моя решительная мама.
Я положила трубку и внезапно расплакалась. Что же ты, Лёша, натворил? Что наделал с нами?
Как же моя любовь? Она не важна для тебя?
А для меня?
Вновь мучительная ночь. И вновь ненужные мысли. И мучительные воспоминания.
Так и подкидывает память кусочки моей с ним жизни. Как крошечные цветные стёклышки в витраж. С острыми краями…
Утром случилось два события.
Во-первых, я получила на электронную почту
