то я всегда за. Как ты?»
Хреново. Очень. Ни Денису, ни Кристине я не могу рассказать про то, что случилось. Вместо этого… разные мысли были. Например, набрать Дмитрия Константиновича, и высказать ему всё за его сына. Или Марату намекнуть, чтобы на полумерах не останавливался – моего отца нет, а тот, кто Егора пытал, какого черта живёт?!
Но слова Егора всё еще звучат эхом. Хватит с меня. Пусть и Марат, и Дмитрий Константинович, и Игнатов-младший живут себе дальше, только бы меня не трогали.
Денису я не отвечаю. Продолжаю стоять на улице, хотя надо бы такси вызвать, и домой ехать. Да, надо…
Едва я открыла приложение такси, к моему плечу прикоснулись. Вздрогнула, и ощущение чужой руки тут же исчезло.
– Идем, – сказал Марат.
– Ты мне?
– Подвезу. Поехали, Аль.
Взглянула на него. Ждет. И… ждал. Да, думаю да, а я и не чувствовала, совсем забыла, что кто-то еще в этом мире остался. А Марат всё это время за моей спиной стоял.
– Хватит думать, – голос его звучит устало, равно как и выглядит он вымотанным, – я не отвезу тебя в наш дом, и не запру. Дам тебе еще время. Просто сядь в машину, до дома подкину, или можем в ресторан по пути заехать. Тебе нужно хорошо питаться.
– Давай домой, – подошла к его машине, и села.
Не на заднее сидение, а рядом с ним. Глупо истерики закатывать. Да и в такси ездить в последнее время – пытка из-за вонючих ароматизаторов. А в салоне авто Марата пахнет разве что химчисткой, и его парфюмом.
– Рад, что ты не споришь. Как ты себя чувствуешь?
– Отвези меня к себе домой, – решилась вдруг. – Хочу забрать, наконец, свои вещи.
– А я уж было подумал, – он еле заметно покачал головой, но лицо при этом холодное, не лицо, а маска, по которой я думала, что научилась читать.
– Что ты подумал? Что я к тебе возвращаюсь?
– Глупо, да? – взглянул на меня, изогнув бровь.
– Да, Марат. Очень глупо. Сейчас я просто хочу забрать свои вещи. А потом, как ребенок родится… если… – я на секунду почти задохнулась от накрывшего волнения, смешенного с аритмией, – если ты захочешь общаться с ребенком, а не просто пытаться меня привязать с его помощью, то мы это устроим. Я не стану препятствовать.
Марат ничего не ответил. А ведь мог бы и поблагодарить, это решение далось мне тяжело. Хотелось иного – чтобы он просто меня и малыша в покое оставил, и я смогла забыть о его существовании. Может, так и будет. Может, Марат поймет, что я не сука, которой плевать на смерть отца от его руки. Может, ему надоест, и он отступит.
Было бы неплохо.
Мы едем в тишине. Марат достал сигарету, почти прикурил, но быстро смял её, и выбросил.
– Ты в курсе, что я могу забрать ребенка? Любой судья выберет меня, а не тебя. Я могу забрать его или её, поставить тебе условие жить рядом с нами, или нет, и ты вернешься. В дом, в мою кровать. Так?
– Так, – кивнула.
Душа черными гроздьями гнева покрывается. То, что Марат говорит – это голая
