свист.
– Ты – Кандар, – прошептал мальчик. – И ты защитил меня. Я знал, что ты мой друг.
Он протянул руку вперед и осторожно погладил Кандара по мохнатому черному боку. Урчание стало громче.
Небо над морем разрезала молния. Незаметно сгустившиеся сумерки озарились яркой вспышкой. Дождь участился.
– Мне надо домой, – сказал Максим. – Я сейчас должен уйти. Но я вернусь к тебе, слышишь? Ты живи в своей норе, а я к тебе вернусь. Я буду часто приходить.
Кандар прерывисто засвистел и поднялся на полную высоту своих ног. Он несколько раз качнулся, клацнул клешнями и проворно забрался в провал, пропихнув в него тело и втянув внутрь лапы. Мальчик подошел и заглянул внутрь: темно и пахнет плесенью. «Пожалуй, даже такой дом лучше моего», – подумал он и, промокший и дрожащий, поплелся знакомой тропинкой к коттеджу.
Взволнованный произошедшим, Максим не подумал о том, что отец мог всё ещё находиться в кухне. Вывозившись в грязи, он пробрался через свой подкоп, на дне которого начала скапливаться лужица, пересек игровую площадку и уже открыл дверь заднего входа, когда вспомнил о своей ошибке. На удивление, сердце не сжалось, как обычно, в ожидании окрика или оплеухи. Непривычное спокойствие владело мальчиком.
Отца, однако, за столом не было.
Вместо этого взору Максима открылась картина страшного беспорядка. Стол был усеян осколками стекла и залит резко пахнущей жидкостью, вероятно, виски. Большая клякса распласталась на стене над мойкой, в самой мойке лежало отколотое горлышко бутылки и гора осколков. Вывернутая наружу дверца холодильника обнаруживала полную разруху внутри: полочки были разбиты, продукты грудой лежали на полу, от холодильника к столу протянулся молочный ручей. Два стула валялись в разных углах кухни, у одного из них отсутствовала ножка. В доме стояла тишина, настолько плотная, что было слышно, как разбиваются о дно мойки капли воды из кухонного крана.
Мальчик поднял стул и придвинул его к столу.
На втором этаже раздался грохот, словно уронили шкаф, затем закричала мама.
Максим бросился наверх, перепрыгивая через две ступени, рывком распахнул дверь родительской спальни. Опрокинутое трюмо преграждало вход. Пошатываясь, у дальней стены комнаты стоял отец с пустым стаканом в руке. Постель была смята, белая простыня усеяна красными крапинками.
– Папа! – Максим перепрыгнул через трюмо. Голос его задрожал. – А мама где?
Мужчина повернулся к сыну. Глаза его налились кровью, губы сжались в тонкую полоску, нижняя челюсть подрагивала. Отец смотрел будто бы сквозь мальчика, не понимая, кто перед ним.
– Максик, – раздался слабый голос матери. – Иди, милый… Иди к себе. Мама сейчас придет.
Мама лежала между кроватью и стеной. Она схватилась за покрывало и попыталась подняться, но постель сползла вниз, и женщина со стоном упала. Вторая рука стала шарить по стене
