профессор, но такая… – Она задумалась, затем головой тряхнула. – Никак цензурное слово подобрать не могу, всё матерные в голову лезут. Думаю, ты меня понял, что я имею в виду. Явно в роли сексотки при великом вожде подвизалась. Да и сейчас этим грешит, от дурных привычек сложнее избавиться, чем от хороших. С виду так симпатичная женщина, весьма неглупая, но с напрочь гнилой сердцевиной. Представляешь, решила она с нами приватные беседы вести, пытаясь разузнать, кто, что да кому говорит, когда она этого слышать не может. Мы, все остальные, собрались, её блокнот изъяли, с которым она не расстаётся. Мы-то по наивности полагали, что она рассказы гидов стенографирует, а оказалось… – Тут она рукой от возмущения махнула. – Блокнот мы в её присутствии в море отправили, пусть Нептун или Посейдон – я не знаю, кто здесь царствует – полюбопытствует, до чего пакостные души доходят, а ей популярно объяснили, что если она не уймётся, то мы её ночью спеленаем, рот заткнём и следом за блокнотом в гости к царю морскому отправим, а для надёжности предварительно сонную артерию вскроем, чтобы акулы на запах свежей крови сбежались. Никто не найдёт. Она поняла, что с нами шутить нельзя, здесь же врачи собрались, нам резать и кромсать одно удовольствие. Садистки мы. Вроде после этого она немного подуспокоилась, а потом на вас взъелась из-за чего-то. Вернулась как-то вечером, это ещё в Италии было, сама не своя – бешеная, в общем. Если бы кричать стала, было бы нормально, покричит да перестанет, но она шипеть начала, что вас всех со свету сживёт. Особенно тех, которые стоматологами прикидываются. Во все инстанции пообещала кляузы разослать и опять к нам подкатывать принялась, чтобы мы её слова подтвердили. Честно говоря, ваше поведение и нас уже доставать начало. Вы вроде ребята хорошие, но пьёте чересчур много, а уж с девицами этими своими чёрт-те что вытворяете прилюдно, как напьётесь. Сами-то, наверное, не замечаете. Так что ты, Ваня, учти: на теплоходе у вас имеется злейший враг.
Она ещё раз мило мне улыбнулась и пошла к трапу, ведущему вниз.
Я остался один, стоял и думал: вот ведь бывают люди хорошие, и их по определению больше, а бывают плохие, и эти плохие все те бяки, которые в мире происходят, собственными руками производят. «Вот бы, – принялся я мечтать, – изобрести такую штуку, чтобы можно было твёрдо определить: у этой и этой пары родятся мерзавцы, но если родителей поменять местами, то детишки вырастут нормальными людьми. Какая бы жизнь замечательная на Земле началась».
Не успел я эту мифическую картинку бытия до конца в своём воображении нарисовать, как на завтрак позвали. Пришлось всё мысли в дальний угол засунуть, а самому в ресторан отправиться.
Дорога до цели нашего сегодняшнего путешествия проходила под неумолчный шум дождя. Хотя, по правде, этого шума мы не слышали, видели только, как капли в лобовое стекло с исступлённостью маньяка бьют и бьют. А не слышали, поскольку внешние звуки заглушали работающий двигатель автобуса и голос Анжелы. Эта неутомимая женщина буквально не закрывала рта. Познания её в истории Каталонии
