все. Иногда ко мне наведывался врач, и спрашивал о моем самочувствии. Я говорил, что ничего не поменялось. Тогда он уверял меня, в том, что я иду на поправку. Однако все равно они не могут выяснить причину моей памяти. Конечно, хорошо, что я все помню, и могу в подробностях описать, что произошло. Но и плохо, потому что это уже совсем не похоже на сотрясение мозга. Веру и, честно говоря, меня это тоже не сильно интересовало. «Жив, и то хорошо», – говорила моя смышленая жена. И в какой-то степени я был с ней согласен. Но, постоянно волнующиеся врачи, расспрашивающие что именно я помню и в каких деталях, давали мне повод для беспокойства.
С моей головы ещё вчера сняли бинты, и теперь каждый раз, когда Вера заглядывала ко мне (уже не так часто), она чуть ли не вскрикивала от ужаса при виде моей заросшей прически. Хоть и прошло всего три дня. Врачи не могли это объяснить, что меня настораживало. И не зря.
Ночью мне ничего не снилось. Я спал как убитый вот уже второй день подряд. Воспоминания о летающем комаре, казались туманными. Теперь мысль о жажде крови была в моей голове смешной шуткой. И с каждым часом пребывания в больнице я все больше верил, что это был сон. И никто не знал о фантазиях моего мозга, до сегодняшнего дня.
После сытного завтрака я принялся читать газету. Перелистывая очередную страницу, я снова почувствовал сильную боль где-то внутри головы. В точности такую же, что и в первую ночь. Кололо настолько сильно, что я не смог сдержать крика. Я схватился за голову, и продолжал кричать. Уже через минуту, а по моим ощущениям – целую вечность, прибежали врачи и медсестры. Увидев меня одна из них рванула из палаты и вернулась с чем-то в руках. Это были таблетки. Я выпил три штуки. Затем врач уложил меня на кровать и положил мне на лоб мокрую тряпку. Голова раскалывалась.
– Может, вколоть ему обезболивающее? – услышал я отдаленный голос.
– Думаю, можно. Но, что с ним?
– У него было сотрясения. Это последствия, док.
– Он все помнит, и мне это не нравится.
– Случаи бывают разные. И ему повезло – он сохранил в памяти все и всех.
– Не знаю… – я заметил как доктор покачал головой. А затем меня перевернули на бок и вкололи шприц. Я почувствовал, как в меня вонзилась игла, но боль в голове была сильнее и я не стал сопротивляться.
Внезапно в комнате стало темно. Я уж подумал, что ослеп и уже хотел крикнуть, кто выключил свет, но тут же понял, что сейчас стоит день, а солнце уж точно никто выключить не может. Что происходит? Что за черт? Я же шел на поправку. А сейчас опять все по-новой. Я тихо сказал:
– Я ничего не вижу.
И уже не ожидал услышать ответ. Но мне ответили.
– Как не видите? – это был голос врача. Он явно был озадачен.
– Я будто лежу в темноте, – удивленно ответил я, – словно смотрю в никуда.
Послышался взволнованный шепот – это медсестры и врачи переговаривались между собой. Но мне было безразлично, что они говорят. Теперь голову начало потихоньку
