какой-нибудь фокус. Что-то наподобие мелкого бунта или, того хуже, попытки взбудоражить всю Южную Италию.
Но пока это не произошло, итальянцы успели зарекомендовать как довольно-таки организованная, хотя и чересчур шумная компания. Здесь надо немного отступить назад и оговориться: имя де Монсегюр уже успело долететь до самых отдаленных уголков Италии и сыграло на руку Ги. Итальянцы молча кивали головами и, вечно бурча что-то себе под нос, тем не менее, выполняли приказания своего французского предводителя, прозываемого на итальянский манер «кондотьере»…
Минуты относительного затишья Ги, как и просил раненый Лука де Сент-Эньян, проводил в шумных компаниях, образовавшихся вокруг графа Шарля. Он неистово кутил, транжиря, правда с оглядкой на Луку, деньги и вскоре заслужил всеобщее расположение знатных сеньоров. Об их совместных выходах в бордели начали слагать легенды, а слухи об исполинской мощи красивого француза уже успели долететь до ушей большинства итальянских красавиц, в том числе и благородного происхождения. О гулящих девках можно умолчать – и так все ясно. Они просто штурмовали бивуаки, стоило им прослышать о прибытии богатого и щедрого на экю и ласки франка…
Все эти «подвиги», честно говоря, успели осточертеть нашему герою, но он «мужественно» крепился и исправно доигрывал свою роль.
В его большой компании был и Анри де Кастиль, с которым Ги старался настойчиво подружиться. Анри тянулся к этому богатому, расточительному и, как ему казалось, болтливому рыцарю, хотя и ощущал где-то в самой глубине своей души небольшой холодок опасения. Словно антилопа, пробегающая мимо мирно спящего льва. Неизвестно, когда же он проснется, но то, что он проснется – никаких сомнений не было. Что-то опасное сквозило от Ги де Леви, и Анри, в конце концов, приписал свой внутренний страх отважному и бравому виду этого полу-грубияна, позволив себе расслабиться… Ги, в свою очередь, стал более внимательно присматриваться к Анри, но пока ничего странного или подозрительного в его поведении не находил.
Рождество армия провела под Римом. Граф Шарль был со всеми немыслимыми атрибутами помазан на царство, папа Римский Климент, стоя на вершине лестницы храма Святого Петра (наконец-то он дождался этого!), на весь мир объявил отлучение вероломного и еретичного Манфреда, опекуна юного Конрадина, от церкви, а земли, некогда входившие в состав королевства Обеих Сицилий, добычей графа Шарля де Анжу и де Провен. Рыцари встретили это известие громкие криками радости, а наемники, составлявшие львиную долю армии, попытались, на радостях, устроить небольшой погром в Риме и его окрестностях. Но граф, теперь уже король, сурово подавил их выходку, заставив говорить о себе, как о новом диктаторе.
Но Ги де Леви был далек от всего этого. Далек, как в прямом, так и в переносном смыслах. Он с рейдовой группой рыскал по северной Италии, настигая и уничтожая очаги сопротивления, разбросанные Манфредом в надежде, что французы увязнут в этой трясине, называемой партизанской войной…
Вынужденное безделье, воцарившееся при дворе новоиспеченного
