кто был ему симпатичен, а если это женщина, он почти заигрывает. У него даже лицо менялось, уголки глаз разглаживались, а в голосе появлялось человеческое тепло, напрочь улетучивающееся в общении с рядом коллег и начальством. Как-то Тамаре пришлось наблюдать Тараса в суде, и она мельком отметила, что в таких случаях, его фразы похожи на забиваемые в дерево гвозди: холод металла и четкость, без лишних эмоций, ни капли сомнений, непререкаемый авторитет.
–Причина смерти? – спросила она.
Тарас привычно пожал плечами. Даже если причина смерти была очевидна, он не спешил делать каких-либо выводов. Была в его юности какая-то неприятная история, раз и навсегда отучившая его от какой-то скоропалительности.
–Предварительно – огнестрел. Одна пуля прямо в лоб. Прошла навылет, ребята ее из стеночки выковыряли. Гильзу нашли, 9 миллиметров, скорее всего ПМ. Стреляли с очень близкого расстояния, почти в упор. Судя по характеру брызг, жертва упала с высоты роста, ударилась затылком о тумбочку, есть отчетливый след удара.
Тамара вошла в гостиную и посмотрела на покойника.
Мертвецом был мужчина лет сорока, или чуть старше, маленький, сухой азиат, хотя по азиатам ей было сложно определить возраст навскидку. На восковом, словно стекшем вниз лице – потеки крови из дыры во лбу, а щеки, как ей показалось, были в пороховой гари. Лицо показалось Тамаре знакомым. Покойник был одет в спортивные штаны и зеленую майку, на вывернутой левой ноге остался тапок, второй валялся поодаль. На светлой телевизионной тумбе действительно виднелся кровавый смазанный след.
–Орудие убийства? – спросила она. Тарас посмотрел на нее со странной гримасой.
–Я не видел, но ты у оперов спроси. Они там по квартире его искали.
–Спрошу, – вяло сказала она и пошла прочь, но Тарас придержал ее за локоть.
–Ты как вообще?
Она хотела спросить, что он имеет в виду, но лишь кисло улыбнулась.
–Нормально.
Тарас сочувственно улыбался, отчего ей хотелось вспыхнуть и наорать, что она не нуждается ни в чьем понимании, что она железобетонная, стальная, и перенесенное ею вымученное страдание давно в прошлом, но сказать ничего не так и не смогла.
–Том, ты заходи к нам что ли? – сказал Тарас. – Ларка будет рада, все лучше, чем одной сейчас.
–Хорошо, – процедила она обещание, которое не собиралась выполнять. – Я зайду. На днях. Разгребу все и зайду. Посидим, выпьем, мне же теперь можно…
Последнюю фразу она произнесла с едкой горечью, но Тарас лишь кивнул, без обиды, все понимая. И от этого сочувственного понимания у нее опять свело живот, как там, внизу, под взглядом кучерявой девчушки, такой, которой у нее уже никогда не будет. Криминалист отпустил ее рукав, и она двинулась на кухню, где сидел знакомый опер Вася Татаринов, худой, слегка скособоченный, предмет насмешек в отделе за то, что красил волосы в черный и прикрывал длинными прядями раннюю плешь. Тамара, кстати, никогда
