стали, опираясь на свои байдики и костыли, придвигаться к толпе хуторян.
За спиной атамана негодующе послышалось.
– Разъелся, еле в бричку влезает…
– Мундир не каждый портной возьмется шить: что – вдоль, что поперек одинаковый.
– Сейчас заведёт песню о справлении общественных обязанностей, как будто это так же просто, как нужду на дворе справить.
Атаман свою речь начал издалека. С приказов войскового наказного атамана и с разбора жалоб, поступивших от хуторян.
– Переходи к главному, подъезжай поближе к хуторскому, – прокричал из толпы Захарка Трёкало.
– Хуторское дело, ясно какое. Приговор вашего сбора получили. Вот он передо мной. Вы здесь пишите:
«Юрт наш каменист и сильно размыт дождями, отчего каменистая почва обнаружилась теперь в гораздо большем количестве. Земля не дает насущного хлеба, а не только средств на справную службу. Население томится постоянно земельною алчбою и жаждою…»
Окружной атаман тоже томился после вчерашнего. Ему бы холодного пива из подвала лавочника Карапыша, а тут такое склочное дело. Но он через силу продолжил:
– Пока нет никакой возможности учинить вам передел паев и сделать прирезку земли. Землемеры войсковые все на три года вперед заняты, а прирезку, как бы не хотелось, брать неоткуда.
Оживленно и недобро зашевелились ряды озадаченных хуторян. Усилился недовольный гул голосов.
– Неоткуда брать? А земли войскового запасу? А земли Провальского конного завода под боком? Мы от безысходности скоро Донец на паи делить будем!
Другие, более горячие, в полный голос возмущенно кричали:
– Найти можно! Куда нам со своим паем в десять десятин?
– Какие там десять! И пяти плодородных не наберется! Разве это земля?
Станичный атаман, есаул Иван Мигулин стал суетливо успокаивать, разошедшихся не на шутку хуторян. Но те только всё больше и больше распалялись. Жар, который шёл от неба, и дыхание разгорячённой и стервенеющей толпы стали пробивать потом мундиры атаманов.
Мигулин расстегнувшись, попытался было перекричать толпу:
– Земля у вас в хуторском довольствии не хуже, чем у других.
Словно ожидая такого утверждения, из-за спин собравшихся выступил вперед сын Агафьи, Михаил с цибаркой, в которой была набранная с его пая земля и прямиком двинулся к столу, застеленному парадной скатертью. Ещё мгновенье и из цибарки на эту самую скатерть была высыпана серо-песчаная, с коричневым отливом, хрящеватая земля.
Михаил, которому действительно достался один из самых плохих паев в хуторе, исступленно закричал:
– Земля, говорите, хорошая? А вы такие хрящи видели? Да из этой вот хорошей земли любой плуг козлом выскакивает.
Односум Михаила казак Веня, запустив руки в землю, стал показывать эти самые хрящи – уплотненные комки
