в потолок. Рядом на бочку примостилась довольная полненькая нимфа. Её пухлая ручка нежно гладила мою грудь. Меня одолевали смешанные чувства. Как говорило армянское радио, это когда тёща летит в пропасть в твоём новеньком «мерседесе АМГ». Мне никогда не нравились пухлые дамы с объёмными формами. Всегда предпочитал стройных девчонок с модельными данными. И моя Маша, когда я с ней познакомился, тоже была такой: эффектной блондинкой с длинными ногами, тонкой талией и аппетитным бюстом второго размера.
Но эта страстная фемина, набросившись на меня, как кот на валерианку, и устроив дикие скачки в разных позах, невольно завела, и ещё как. Мы занимались любовью так страстно, что на нас упал ковёр со стены и чуть не посыпалась штукатурка. И поэтому ощущения у меня двойственные. Я наконец дорвался до женского тела и снял напряжение. Но при этом чувствую себя, как будто меня жёстко поимели.
И мурлыкающая рядом толстушка, царапающая грудь коготками, с одной стороны, возбуждает, а с другой, вызывает опасение. Такой только дай волю, затрахает так, что импотентом можно стать.
– Ой, мне ещё суп надо варить, – спохватилась мадам. – Витька сегодня на обед может забежать. Работает же рядом. Пойду я, пожалуй.
Нимфа звонко чмокает меня в щёчку, страстно шепчет «ты был великолепен», вскакивает, быстро облачается в халатик и покидает комнату.
После неё поднимаюсь я. В нашем холодильнике обнаруживаю связку розовых сосисок в целлофановой плёнке и десяток яиц. На скорую руку делаю себе яичницу, завтракаю, быстро одеваюсь, сгребаю всю имеющуюся наличность и выхожу на улицу.
Улица встречает меня солнечной погодой, небольшим игривым ветерком и традиционной кучкой оживившихся при виде меня бабушек.
– Здорово, принцессы. Чего так смотрите, влюбились? – с невинным видом спрашиваю у престарелых дам.
Бабушки возбуждаются и взрываются потоком возмущенного чириканья.
– Ах ты, охальник, морда развратная!
– Иди отсюда, рожа бесстыжая, ишь чего удумал, влюбились в него, кобеля облезлого!
– Принцессами обзывается, сволочь! Сталина на вас нет, паразиты! Нехристи окаянные!
– Ишь, в брючки вырядился, футболку срамную нацепил с коричневой страхолюдиной!
– Петровна, да це ж мишка олимпийский. Ты чего, совсем в маразм ударилась, старая?
– Вот я и говорю, страхолюдина мохнатая! Морда больше тела, лапы от хомяка присобачили, пузо втянул, а жопа-то огромная и выпяченная, как у Надьки с пятого подъезда. Рахит какой-то.
– Сама ты рахит, Петровна. А мишку нашего не замай!
– Я вас тоже люблю, дамы, – приветливо машу рукой разговорившимся старушкам.
Бабули продолжают бурчать, но я их уже не слушаю. Выхожу на улицу, останавливаю пожилую женщину в блузке и длинной юбке.
– Подскажите, как пройти или проехать к рынку? Мне цветы нужно купить.
– Ехать никуда не нужно, тут недалеко. Идёте прямо до перекрестка, потом сворачиваете
