По этой причине Д. Свифт изобретал различные стратегии, чтобы защитить себя от неправильного толкования. И всё же любой текст неизбежно становится материей, которая может испортиться и даже обернуться против своего создателя. Так Д. Свифт как писатель внезапно превращается в Д. Свифта как материал, который подлежит пересмотру и реконструкции в соответствии со вкусом его нового (пере)создателя.
В новой истории философии речь идёт о том, чтобы, вновь возвращаясь к тому, что уже было сказано, высказать и то, чего ещё никогда не было никем произнесено. Как говорил М. Фуко, «комментировать – значит признавать, по определению, избыток означаемых над означающими, неизбежно несформулированный остаток мысли, который язык оставляет во тьме, остаток, составляющий саму суть, выталкивающую наружу свой секрет. Но комментировать – также предполагает, что это невысказанное спит в речи, и что благодаря избыточности, присущей означающему, можно, вопрошая, заставить говорить содержание, которое отчётливо не было означено…
[В]сегда есть дремлющие означаемые, которым нужно дать слово…»[10] Я и сам не собираюсь давать здесь законченную интерпретацию чего-либо. Только тогда она может быть философской, то есть открыто сопротивляющейся окончательным выводам, что позволит в любой момент вернуться к ней и начать всё сначала. Таким образом, эта книга по новой истории философии является началом, и следует признать, что все её темы открыты для обсуждения.
Тема трансформации – одна из древнейших в литературе и искусстве. Но самыми известными «метаморфозами» являются три – Овидия, Апулея и Кафки.
Первым, ещё две тысячи лет назад, был древнеримский поэт Овидий, изобразивший в своих «Метаморфозах» природу и человечество как бурлящий водоворот, в котором всё живое и неживое попадает в циклы перемен. При этом Овидий не использует слово «метаморфоза», но только «превращение». Овидий завершил свою поэму преображений в 15- ти книгах превращением поэта в своё произведение, а самих «Метаморфоз» – в собственное восприятие, подытоженное в последнем слове: «Я… пребуду». Пророчество сбылось, поскольку «Метаморфозы» читают уже на протяжении двух тысячелетий со дня смерти поэта в 17 году нашей эры.
Знаменитый роман Апулея с одноимённым названием – «Метаморфозы в XI книгах» (Metamorphoseon libri XI) – со времён Аврелия Августина называется также «Золотой осёл» (Asinus aureus), где эпитет «золотой» относится к художественным достоинствам произведения, и часто сбивает с толку, поскольку написан в соответствии с двумя планами. Он рассказывает одну основную историю, Луция и его превращений, с вкраплениями ряда рассказов, которые, на первый взгляд, не имеют ничего общего с приключениями героя. Это впечатление двойственности объясняется тем, что Апулей не был единоличным автором, а был вдохновлён утраченным текстом, приписываемым Луцию Патрайскому. Тот, в свою очередь, сам использовал уничтоженный оригинал некоего греческого текста. Вот так и получилось
Фуко, М. Рождение клиники. – М.: Академический Проект, 2010, С. 14.
