упоминания один только БС?[7] Однозначно есть чем гордиться!
– Спасибо на добром слове! – Кира сделала долгий глоток старки и добавила, возвращая бутылку: – Но дело в том, Яков Иванович, что меня тогда тоже сбили. Так что так на так и приходится…
Свой первый и пока единственный «тришкин болт» Кира сбила на второй месяц войны, когда три звена из ее эскадрильи перебросили на аэродром подскока на острове Брач. Накануне – их звенья едва успели перелететь на остров – аэродром сильно бомбили, и на взлетно-посадочной полосе осталось довольно много не засыпанных воронок от пятидесятикилограммовых бомб. А тут, как назло, тревога: англичане атакуют идущие в Шибеник крейсер «Пересвет» и корабли сопровождения. И как тут, спрашивается, взлетать, если вся «лужайка» перепахана? Впрочем, как говорится, голь на выдумки хитра. Командир переброшенной на остров авиагруппы штабскапитан Коковцев придумал оригинальный выход из положения. В воронки воткнули палки с флажками, и самолеты взлетали, лавируя среди ям. Похоже на слалом, но из Киры лыжница так себе. Вот пилот она вполне приличный, поэтому промчалась между флажками, не снижая скорости, и к тому же умудрилась не убиться и взлететь всем врагам назло.
Впрочем, не она одна. Взлетели все, собрались на высоте две тысячи метров и сразу же взяли курс на юго-запад. Даже на этой высоте было жарко и душно, словно и не отрывались от земли. Лето в самом разгаре, и солнце печет со всей дури, однако полет сквозь «мартеновскую печь» продолжался недолго. «Ишаки» взбирались все выше и выше, и снова повторялось все то, что стало уже привычным за эти долгие июльские дни. Вначале в кабину проник холод, и вскоре теплой осталась только ручка управления. Потом стало труднее дышать. Кира уже не дышала, а «пила» воздух большими жадными глотками, но его все равно не хватало, а кислородных масок у них тогда еще не было. Не предусматривалось, так сказать.
Между тем стрелка альтиметра неуклонно ползла вверх, поднимаясь от одной цифры к другой. Вот она уже вскарабкалась на отметку «пять тысяч триста». Здесь, на высоте, в открытой кабине истребителя, – а Кира, как и многие другие пилоты, идя в бой, фонарь не закрывала, – стало совсем плохо. Когда и куда утекла вся энергия, как это выдуло из здоровой молодой женщины всю бодрость, все силы до последней капли? Киру охватила апатия, полное равнодушие ко всему. Она словно бы оцепенела. Даже простой поворот головы требовал неимоверного усилия. А ведь нужно было и дальше набирать высоту.
Холодно стало дьявольски. Мороз, что называется, «пробирал до костей», прямо как зимой в Тобольске. Но там, в России, тем более в Сибири, зимой люди носят шубы и валенки, а здесь, в кокпите поликарповского И-16, Кира была в одном лётном комбинезоне, не считая нательного шелкового белья. Вот разве что унты надеть додумалась, и то молодец.
Ей было холодно и тоскливо, но при всем при этом Кира знала, что расслабляться нельзя. Нельзя себя жалеть, и уж тем более нельзя позволить себе ускользнуть в неверную трясину «пьяного» забытья. Она решительно встряхнул
Универсальный пулемет Березина – 12,7-мм авиационный пулемёт.
