не очень-то и сбегут, Дмитрий Дмитриевич. Да и темы их для кафедры не новы. Занимались ими и вы, и я, а кафедра не резиновая…
– Выключи, пожалуйста, – закричал Мокашов, – дай отсмеяться.
И они начали хохотать, хотя и любопытствовали, что же ответил шеф.
– Вы о чём? – спрашивал шеф осторожно и непонимающе.
– Об осколочном дроблении, например.
– Рогайлов с Мокашовым этим занимаются, и бог с ними.
– Но поймите, мы просто теряем время! И с вашей защитой…
– Я уже с Левковичем говорил.
– Левкович здесь ни при чём.
– А об авторстве… Нужны вам эти разговоры? Хотите, чтобы в будущем мозолили вам глаза?
«Надо же! Теплицкий прёт, как на буфет, а Протопопов явно растерян. И непонятно, к чему это он? Утверждать тем самым свою сущность, карабкаясь по головам, опережая других в реакциях, возможностях и тем, что заранее предусмотрел и превзошёл. И это ещё не вечер, а только разминка перед забегом, в котором силы потребуются, и резервы, и напряжение свыше сил, и откровения души».
– Помните, как говорил Наполеон: важно не то, кто подал идею, а кто её осуществил.
«Шеф находчив. Его трудно понять с человеческих позиций. Он осьминог. Вот он сжался, напряг свои хроматофоры и с ходу окраску сменил».
– В чём-то вы правы, но поймите, рука не поднимается. Не могу я подрывать веру молодых учёных, – выдал шеф и засветился, как светлячок.
«Осьминоги светятся в темноте. Демагогия чистой воды».
– У вас древние методы, – настаивал Теплицкий. – Кто же так действует? Нужно отыскать действительно достойное место и дать отличные рекомендации. А дальше – не ваше дело. Пусть другие мучаются.
– Но это не по правилам, – сопротивляется шеф.
– В гробу видели мы эти правила! Лучшее не у нас, как говорят золотари. Послать, например, в «золотую клетку», без возврата. Пришёл запрос для зон ядерных испытаний. И очень просто: заполнил анкету, тебя проверили, и вылетел из обычного на всю оставшуюся жизнь. А со связями Левковича…
– Давайте отложим этот разговор.
«Это уже последнее средство. Выпущен чернильный двойник. Осьминог обесцветился и отпрянул в сторону. Пойди, его найди. После защиты Протопопов уходит в отпуск, а там и эксперименты подойдут к концу».
На этом запись закончилась.
– Надо же, а я его благодетелем считал…
– Сапог всегда сапог.
– Верил я, что манна небесная валится в наших стеснённых обстоятельствах.
– Люблю я всё-таки шефа, – развалившись на диване, орал Кирилл. – А за что, не знаю и сказать не могу.
– Зачем записывали? – спросил Мокашов.
– Это штучки завлаба. За них, наверное, и вылетел.
– Точнее,
