обращаясь к Зине.
– Я?.. нет… да, я ей писала, – в замешательстве ответила Зина, понявшая, что тут, должно быть, нечто не совсем-то ладно, и не захотевшая выдать подругу, хотя решительно не знала, в чем дело.
Три грации подозрительно поглядели на хорошенькую Зину, которую они ненавидели от всей своей кроткой души.
– Кто проводил княжну? Позови сюда! – обратилась княгиня к лакею, и через минуту вошел Петр, бледный, как скатерть.
– Ты провожал Анну Яковлевну?
– Я, ваше сиятельство.
В это время княгине подали письмо с городской почты.
Княгиня дрожащими пальцами быстро сорвала печать, стала глазами пробегать письмо и, мгновенно побледнев, без звука, как сноп, рухнула на пол.
Удар ее фамильной гордости был нанесен.
Все тотчас же бросились к бесчувственной старухе; поднялась беготня, суматоха, и в этой-то суматохе одна из трех граций ловко подхватила с пола полученную записку и, в то время как княгиню уносили на руках в ее спальню, быстро и жадно пробежала ее глазами.
На желтоватом лице ее заиграла злорадная улыбка.
– C’est charmant! c’est charmant![5] – шепелявила она каким-то захлебывающимся шепотом, закатывая под лоб свои крысиные глазки.
– Что? что такое? – приступили к ней, вместе с матерью, две остальные грации.
– После… после скажу вам все! – с наслаждением проговорила она, роняя письмо на прежнее место, и потом, приняв вид оскорбленной нравственности, присовокупила весьма величественным и даже строгим тоном: – Maman! мы ни одной минуты более не должны оставаться в этом доме!
И семейство граций немедленно же удалилось из дома княгини Чечевинской.
Вот короткое содержание письма, столь поразившего старую княгиню:
«Я солгала, сказав вам утром, что иду к Зине. Если есть время, то найдите предлог предупредить Шипониных, чтобы они не приезжали. Постарайтесь скрыть от всех мое отсутствие, если это возможно… Я не могла признаться вам раньше – вы меня слишком мало любите. Сегодня я сделаюсь матерью».
Подписи не было, но рука княжны. Писано по-французски.
V
КНЯЖНА АННА
Ей исполнилось уже двадцать пять лет; следовательно, она давно перешла ту пору, когда девушки надевают чепец и переименовываются в дам, что обыкновенно случается с ними лет в девятнадцать, в двадцать или около того. А между тем княжна Анна была хороша собою – и все-таки осталась в девушках. Причиною этому послужило одно исключительное обстоятельство, в котором, впрочем, она нисколько не была виновата.
Отец ее, князь Яков Чечевинский, по отзывам того общества, к которому принадлежал по положению своему, был весьма странный человек. Мы скажем вернее: он был русский человек, но человек надорванный. И дед, и прадед, и отец его принадлежали к разряду старых кряжевых натур. Эти же кряжевые свойства перешли и к князю Якову. Отец его, вместо того чтобы отправлять сына в раннем еще детстве для воспитания за границу, что водится-таки за нашими барами, оставил
Это очаровательно! это очаровательно!
