под рабочие места окольничего, командовавшего стражей, его помощника дьяка да двух подьячих, ведавших дознанием по всем преступлениям в Воронеже.
Вот один из них и допрашивал меня по факту нападения на княжну Долгорукову. Надо сказать, шум вышел изрядный. Приказ стоял на ушах, на плацу перед зданием карета в окружении двух десятков княжеских боевых холопов. Сам князь Иван Митрофанович собственной персоной в сопровождении супруги Анастасии Ивановны пожаловать изволили.
На допросе я рассказал всё, как было, за одним маленьким исключением – не стал указывать на то, что узнал Топорка, который ранен и сейчас скрывается где-то в городе. Вот как-то сомнительно, что у него получится отсюда выбраться, потому как на ушах стоит не только стража, но и городской гарнизон, и княжеские да боярские боевые холопы, ещё и по всем дорогам и тропам пустили патрули. Завертелось всё так, что мама не горюй.
Указывать конкретно на Топорка я не стал, так как в этом случае сам вполне мог превратиться в объект охоты авторитетов Воронежа. М-да, признаться, я и не подозревал, что в восемнадцатом веке могла быть организованная преступность. Хотя, возможно, это и особенность этого мира.
Не суть важно. Вот если бы я не имел касательства к этому самому преступному сообществу, то за опознание Топорка мне если кто и мстил бы, то только его дружки и подельники. Однако я был вхож в эту среду, а тут уж спрос отдельный.
С тем, кто варится в котле, свои тёрки, там совсем не обязательно прирежут, но я-то с боку припёку, а потому то, что позволено другим, мне недозволительно. Разборки с Топорком или Архипом не вопрос, даже найдутся союзники, внутреннее дело, и весь сказ. А вот если пошёл к стражникам, то будь готов к тому, что всяк встречный-поперечный сунет тебе в бочину нож. Чтобы другим неповадно было липнуть к ватагам, а после их же и сдавать.
Едва вышел из кабинета подьячего, как дежуривший на этаже старый стражник велел зайти к окольничему. Что я и сделал без лишних разговоров. Попал в колесо – пищи, но беги.
– Разрешите? – постучавшись, заглянул я в кабинет.
– Проходи, Ярцев, – велел сидевший за столом мужчина средних лет в мундире стражника с горжетом[4] окольничего. – Вот, ваша светлость, это и есть тот самый гимназист.
– Здравствуйте, сударь.
Не чинясь, князь поднялся со стула и, сделав пару шагов ко мне, протянул руку. Ну что сказать, неслыханное дело для такой шишки. Я ответил ему крепким рукопожатием без тени смущения, даже не думая перед ним тушеваться, что он сразу отметил, и, похоже, ему это понравилось.
– Ярцев. Это не Галины ли Петровны, капитана Воронежского посадского полка сын? – поинтересовался он.
А я что говорил? Матушка, может, и бесталанная, но знают и уважают её многие, потому как к дару не мешало бы иметь ещё и мозги, характер да умение командовать.
Горжет – нагрудный знак отличия офицеров.
