к двери, он одновременно со щелчком ручки включил в комнате свет и быстро заморгал дабы глаза не заболели из-за яркого света.
– Да мамуль? – Сказал он, открывая дверь на распашку.
Она не стала спрашивать его, чем он занимался и даже не посмотрела ему за спину. «Не моё дело.» – Считала она. За это нормальное материнское отношение Эндрю был безмерно благодарен матери. Он знал какими порой бесцеремонными и наглыми бывают родители.
Опустив глаза, Глория коротко сказала:
– Собирайся. Завтра мы уедем на две недельки в бабушке в Сан-Марино.
– Хорошо. – Ответил он тихо и слегка улыбнулся чтобы мать подумала, будто ему нравиться эта незапланированная поездка. Он мог бы спросить зачем, но прекрасно понимал, что она в очередной раз бежит он мужа. К тому же, на кону Новогодние праздники… она пыталась избежать даже его поздравлений и предлогов встретиться.
Глория подняла голову и посмотрела сыну в глаза: чистые, серые, непроницаемые – они были такие же как у его отца. Точь-в-точь.
Это порою пугало её. Её пугал её умный мальчик. Кто знает, вдруг он станет таким же, как его отец… Но она надеялась, что такого не произойдёт.
После короткой молчаливой заминки она, со слезами на глазах крепко обняла сына, явно не готового к этому действию, после чего тихо сказала:
– Скоро всё закончиться. Скоро всё будет хорошо.
Эндрю пытался понять, говорит она это про развод или же только про своё истерическое состояние? Но мать он обнял. Обнял, потому что любил.
У него не было причин её ненавидеть. Ровным счётом ни одной. Глория была прекрасной матерью; ей бы только поправить моральное состояние и в целом немного поменять отношение к происходящему в её жизни, тогда она стала бы не только самой лучшей, но ещё и самой счастливой матерью на свете.
Обнимая мать Эндрю лишний раз (это уже вошло в привычку) пробежался глазами по её одежде, не появилось ли где пятнышко крови.
Когда Глория слегка отстранилась от сына со словами: «всё в порядке», сын осмотрел её руки на наличие синяков. Всё было в порядке.
В этот раз не смотря на всё… она в порядке.
Глава 4
Даже будучи на едине с самим собой, он никогда не позволял себе ярких проявлений эмоций. Пребывая в состоянии крайнего озлобления, он не разбрасывал вещи, не бил всё, что попадалось к нему под руку, не матерился, не кричал.
Просто замирал на несколько минут и дышал подобно притаившемуся тигру готовящемуся напасть на свою жертву, думая о том, что никому доселе не было известно.
Он слишком хорошо контролировал свои эмоции и своё тело, чтобы позволить себе как это делают незрелые подростки сжать руки в кулаки, чтобы в будущем воспользоваться ими будучи подчинёнными аут агрессией.
Он был хорош в вопросах контроля и подчинения. Но не смотря на все усилия, контролировать собственную жизнь у него выходило не очень-то и хорошо. Это, собственно,
