Макс! – успокаивал меня капитан пиратов. – Подумай – где ты, а где принцесса! Пойдём-ка лучше в трактир. Выпьем, закусим. А если хочешь женщину – можно вернуться в переулочек к той сисястой. Деньги у нас есть.
– Не хочу сисястую, – я упрямо мотал головой. – То есть, хочу! Но принцессу хочу больше!
– Губу-то закатай! – посоветовал Деррик. – Сам посуди. Желающих много, а принцесса одна.
Мы вернулись в кабачок. С горя я заказал столько еды и выпивки, что в глазах хозяина появилось неподдельное уважение. Деррик ел за троих, пьяница не отставал. Девица хихикала и норовила под столом погладить Деррика ногой, но всё время попадала мне по щиколотке.
В голове приятно шумело, по телу разливалась сытость. Довольная физиономия Деррика расплывалась в мутное бородатое пятно.
– Ещё вина! – заорал я через весь зал, но Деррик меня остановил.
– Хватит, Макс, уже поздно. Надо проводить Жанет домой. У неё очень суровые родители.
Дочь суровых родителей взвизгнула от предвкушения и в очередной раз заехала мне по щиколотке.
– Идём!
Мы расплатились и высыпали на улицу. Пьяница остался храпеть за столом.
Вечерело. Рыночная площадь почти опустела. Последние повозки с нераспроданным товаром исчезали в улицах, ведущих к городским воротам.
К серому зданию в углу площади, позвякивая кандалами, тянулась цепочка понурых людей. Её сопровождали четверо стражников.
– Кто это? – спросил я Деррика.
– Рабы, – пожал плечами пират.
– В Мозамбуни разрешено рабство?
– Не то, чтобы разрешено. Но разрешается покупать рабов, которых привозят из других мест, и делать их слугами. Когда слуга отработает свою стоимость – его отпускают на волю.
– А в чём разница? – удивился я.
– Слугу нельзя бить, – сказал Деррик. – Кроме того, его кормят три раза в день, дают одежду и крышу над головой. И немного денег. Но тут как повезёт. А ещё – один свободный день в неделю.
Я возмущённо покачал головой. Хотя… В том мире, где я свалился с моста, разве по-другому?
– Между прочим, многие крестьяне из Диких Краёв сами продаются в рабство. Им сытая жизнь слуги – за счастье. Отработал лет двадцать-тридцать на хозяина – и свободен. Хочешь – мастерскую открывай, хочешь – торговлей займись, или извозом. А то купи себе домик и доживай в сытости и тепле.
Деррик так настойчиво рекламировал мне прелести подневольной жизни, словно собирался продать меня самого.
– Слушай, Макс! – сказал Деррик. – Давай найдём тебе ночлег, а? У Жанет очень маленькая комната и только одна кровать. Ты точно не выспишься. А завтра утром я за тобой зайду.
– Не вопрос, дружище, – кивнул я.
Мы неторопливо брели по той же улочке, которой пришли на рынок. Деррик крепко придерживал Жанет. После наших посиделок у девицы заплетались ноги.
– Эй, красавчик! –
