такой номер нас вряд ли бы заселили. С российским-то менталитетом… – скривил губы в усмешке Алексей.
– Да-да, западная толерантность – величайшее достижение человечества! – и Павел высоко поднял руку в патриотическом жесте.
– А что в этом смешного или нелепого? Вы здесь так любите издеваться над теми, кто хоть немного отличается от общей массы, что я временами просто задаюсь вопросом, какой же век на дворе и не начнете ли вы сегодня-завтра снова сжигать ведьм.
– Ну с ведьмами это тебе как раз в Европу. Это они там всех красивых баб сожгли в Средневековье, одни ахтунги остались, посмотреть не на что. Так что, не Западу нас учить!
– Не понимаю, почему вы так отвергаете гуманизм, почему не хотите стать милосерднее друг к другу. Да даже к тем же животным! Все изменения к лучшему в этих сферах исходят с загнивающего Запада. Это там расцвела культура этического вегетарианства, это там сильны партии зеленых, это там делают ставку на экологичные технологии, это там терпимо относятся к людям любой расы и ориентации…
– Именно поэтому, вероятно, эти «любые расы» живут там в обособленных гетто, куда даже днем страшно зайти. Это вы от большой любви не позволяете им ассимилироваться? Боитесь кровь попортить? Ты-то, как я погляжу, тоже не европеец по крови, ггажданин Габинович, – имитируя одесский выговор, произнес Павел.
– Я вообще космополит. Человек европейских ценностей. А что уж у меня в крови – это вообще дело десятое.
Марков посмотрел на него долгим изучающим взглядом и опустил голову на подушку.
– Давай спать, человек европейских ценностей. Завтра не позднее восьми ты отправишься к ней, а я сменю тебя на ночь, если она все-таки так и не появится.
Но к вящей радости Мурова, около одиннадцати Лара все же хлопнула дверью подъезда и вышла широким шагом на улицу. На ней был бесформенный пуховик, капюшон она набросила на лицо, и лишь фотографическая память Алексея позволила ему моментально узнать супругу Чернова. На вид ей было около тридцати, на лице маской застыло выражение крайнего неудовольствия, словно даже простой поход в магазин за продуктами вызывал в ней отвращение. Она побрела по улице, низко опустив голову, и Муров отправился за ней в некотором отдалении, одновременно набирая номер Павла.
Лара дошла до супермаркета на соседней улице и, не став брать корзину у входа, сразу направилась в зал, набирая продукты прямо так. Особенно ее заинтересовал отдел консервации: она взяла несколько банок, пытаясь прижать их сверху подбородком, и Марков, наблюдая за этой сценой, толкнул Мурова в бок. Тот понимающе кивнул, взял корзину и подошел к явно измучившейся от собственной безалаберности Ларе.
– Позвольте я вам помогу? – вежливо произнес Алексей и принялся методично перекладывать набранные ей продукты в корзину.
Лара изумленно посмотрела на него, ее глаза метнули гневные молнии, но затем взгляд ее внезапно смягчился, она покраснела и смущенно улыбнулась:
– Спасибо. Так и не обзавелась хорошей привычкой брать корзину. Идешь в магазин
