значит. В реальности ИИ мог появиться когда угодно. Собственно, так и произошло. Появился он гораздо раньше 2004 года. Поэтому и тест Тьюринга твой…
– Мог быть пройден гораздо раньше?
– Даже если и так. Он давно уже не считается хоть сколько-нибудь значимым показателем осознанности процессов, протекающих в электронных мозгах.
– А тогда, в конце 20-го века тоже не считался? – Катя прошлепала на кухню и с нескрываемым теперь уже удовольствием плюхнулась на стул и отхлебнула из кружки горячего чаю. – Спасибо за чай, дядь Валь. Обалденный!
– Тогда, разумеется, тоже многие его критиковали, но при проверке работы машин все равно ориентировались по большей части на него. И прохождение теста Тьюринга в те годы стало бы настоящей сенсацией.
– Хм. Ясно, – Кате не было ничего ясно, но ее мало интересовала эта история. Когда бы не был создан этот пресловутый ИИ, сейчас он прекрасно и бесперебойно работает, ничего большего ей от него и не было нужно. – А с джунглями как дела?
– Все в полной боевой готовности. Можно выезжать хоть прямо сейчас.
– Мда? Спасибо, дядь Валь.
Вчера все закрутилось как-то уж чересчур быстро: Катя вдохновилась странной малоинформативной статьей, вспомнила о своей давней страсти и в одночасье решила мчаться на край света реализовывать мечту о джунглях. А стоило ли в принципе предпринимать столь резкие движения? Она ведь хотела еще полистать записи Меркулова, поконспектировать их для будущего романа, поразмышлять, наконец, начать делать наброски… А никак не лететь в неуютную сельву, полную гигантских комаров и чудовищных анаконд. В конце концов, для этих целей у нее вся жизнь впереди.
Катя допила чай и достала рукоделие: хотелось сначала собрать еще пару украшений, а потом снова приняться за записи. Дядя Валя не встревал: когда-то давно они договорились, что советы он будет давать только по просьбе Кати. Иногда, правда, договоренность эту он грубо нарушал, но только в крайних случаях, где его вмешательство и вправду могло оказаться полезным, но сейчас он и сам, вероятно, решил дать ей возможность побыть одной и подумать над тем, а стоит ли лететь на другой континент непонятно ради чего, когда тут простаивает дело всей жизни ее знаменитого дяди.
Она перебирала бусины, нанизывая их на леску, но мысли продолжали крутиться вокруг записей. За вчерашний день она успела заинтересоваться событиями восьмидесятилетней давности и хотела, по крайней мере, дочитать часть, относившуюся к судьбе пропавшего в Бразилии самолета. Поэтому недоделанное украшение пришлось отложить. Она снова потянулась к тетради, схватив ее за ломкий корешок, дернула со стола, потянув к себе на колени, и в этот миг что-то выпало из нее и, немного покружившись, приземлилось на пол. Какой-то небольшой листок, хранившийся, вероятно, между страницами тетради. Катя наклонилась, подобрала его с пола, развернула, да так и замерла, не успев дочитать короткую записку до конца:
Я, Меркулов Захар Александрович, двадцати семи
