после халявного пединститута мама приберегла теплое местечко под боком. Понятное дело, что и в Англию сопровождать подростков полетел именно он, и на прямой рейс преподу достался билет не только по блату, но и потому, что на пересадке этот великовозрастный придурок растерял бы всех подопечных.
Но Людмиле Сергеевне было не легче.
– Моя группа отходит в сторонку и ждет, когда я вернусь с посадочными. Остальным можете помахать. Нет, в дьюти-фри нельзя. Шоколадки на пересадке купите.
– А долгая пересадка-то? – Вик, который попал в благотворительную группу исключительно по той причине, что богемные родители попросту забыли о презренных деньгах, кажется, особо не расстраивался. Он умел и любил находить приключения в любых условиях.
– Двенадцать часов. – Завуч утомленно сжала виски кончиками пальцев.
– Фигасе, – протянул он. – А чего не пару суток?
– Потому что иначе было бы сорок минут. А мне в тридцать пять лет инфаркт не нужен – носиться за вами по всему аэропорту, чтобы в самолет загнать. Ничего, Бойко, почитаешь литературу по программе.
Неведомая девушка на стойке регистрации сделала Кристине роскошный подарок – три с половиной часа вдали от группы. И пусть кресло в конце салона не откидывалось, а рядом постоянно топтались желающие занять туалет, она была благодарна, что может попрощаться с прекрасной Англией и провести время в «одиночестве».
То был последний праздник перед долгими месяцами подготовки к ЕГЭ, поступлением, учебой. Кристине придется искать, где подработать, чтобы не сидеть у матери на шее. И шанс полететь за границу, хотя бы в дешевую турецкую трешку, появится только после окончания колледжа, когда она устроится на нормальную работу.
А в другом конце салона бесились остальные – Вик требовал от стюардесс то шампанского, то раскраску для детей, раз алкоголь нельзя. Людмила Сергеевна зычным зовом пыталась его усмирить. Остальные подыгрывали то одной, то другой стороне. Пассажиры мечтали в следующий раз оказаться на рейсе с десятью младенцами, а не с горсткой одиннадцатиклассников. Утомились все.
В итоге пассажиры и стюардессы с мигренью по прибытии отправились пить валерьянку и старательно забывать перелет, а вот пять человек во главе с вымотанным завучем устроились в транзитной зоне маленьким бесноватым лагерем, готовясь скучать бесконечные двенадцать часов.
Людмила Сергеевна прислонилась к стеночке, укрылась курткой и засопела, наивно предположив, что теперь подопечные уже никуда не денутся. Так бы и получилось, если бы в стадо бедных овечек, облагодетельствованных благотворительным фондом, не затесался оторва Вик.
– Васильева! – Свистящий шепот выдернул Кристину из полусна, в котором она босиком ступала по мокрой траве у Стоунхенджа и несла каменную плошку в замерзших ладонях.
Зал стамбульского аэропорта даже поздней осенью выстуживался кондиционерами, дремать было зябко и в зимней куртке. Кристина приоткрыла глаза – у ее ног на корточках сидел Вик.
– Чего тебе?
Вик ей никогда не
