хотела было воскликнуть: «Какую дорогу, мы по прямой идём!», но с заходом дневной звезды начинало холодать, а в насквозь промокшей одежде это было особенно ощутимо. Потому, устав от споров и страстно желая, чтобы этот невыносимо долгий день наконец уже кончился, Эктори вжалась в стену, пропуская вперёд Хафэра, послушно пошла следом за ним, держась за протянутую руку в белой перчатке.
– А на рыбу зачем напал? – поинтересовалась она, наивно надеясь, что Хафэр наконец заговорит с ней нормально.
Но он ответил всё так же снисходительно:
– Она тебя сожрать хотела.
– Да?! – по-детски удивилась Эктори, подыгрывая собеседнику в его представлении, где она была наивной дурочкой, а не великим знателем устройства миров… – А мне она показалась хорошей.
– Она хорошая, но голодная. Вон… – Хафэр указал на воду. – Надеется, что перепадёт.
Эктори посмотрела туда, куда указал Хафэр. Из воды торчал кончик плавника, под водой были видны большие круглые глаза. Поняв, что её заметили, рыбина тут же уплыла, вызвав у Эктори печальный вздох.
Заметив реакцию спутницы, Хафэр, слегка улыбнувшись, предложил:
– Хочешь, к ней брошу?
Эктори вновь послала его ко всем богам. Ещё несколько шагов они прошли в молчании. Хафэр остановился.
– Здесь. – Он постучал по подоконнику.
Вскоре окно распахнулось, выглянула худенькая женщина.
– Опять оригинальничаете, ребята? – Её губы растянулись в приветливой улыбке.
– Приходится, – хмуро ответил Хафэр.
– Залезайте, детки, у меня чай есть, совсем свежий.
Хафэр влез в окно, спустился на пол, протянул Эктори руку. Спустившись с подоконника, она с интересом пробежалась взглядом по стеллажам, заставленным книгами в старинных обложках, диванчику у стены, тумбе, столику, двум креслам, таким же, что стояли в читальном зале, вспомнив, что именно в таком же кресле она провела прошлую ночь.
Женщина зажгла настольную лампу, закрыла окно, задёрнула тяжёлые шторы. Взяв Эктори под руку, она подвела её к дивану и произнесла столь доброжелательным тоном, что Эктори, как ни пыталась, не смогла отнестись к ней с подозрением:
– Раздевайся, девочка моя.
Эктори раскрыла рот в попытке запротестовать, отказаться, послать с такими указаниями куда подальше, но, сама не понимая, почему, смолчала.
– Снимай одежду. Я развешу, просушу, пуговицы пришью, по швам заштопаю.
– А… а мне в чём сидеть? – наконец вымолвила Эктори. Она понимала, что в мокрой одежде куда хуже, чем без неё, но хотелось бы закутаться во что-нибудь сухое и, желательно, тёплое.
Тётушка, истолковав её замешательство как стыдливость, произнесла:
– Голышом посидишь, не отвалится. Раньше все по лесам да полям скакали голые, а эти, зоздатели миров ихние, не факт, что были, да и те не сразу же одежду придумали.
– Но… но
