style="font-size:15px;"> А сейчас мне было нужно неглубокое глиняное блюдо. Достав его, я поставила его на землю рядом со свитком и, взяв в руки уже нож, как и Учитель в день ритуала, разрезала свою ладонь над посудой. Поморщилась от боли, сжала раненую руку в кулак, с каким-то торжеством проследила, как моя кровь наполняет посуду. И когда посчитала, что крови в ней достаточно, достала из свитка бинт и перевязала руку. Была бы эта рана у другого человека – я могла бы попытаться излечить ее магией. Но себя – как и любой маг, – просто не могла. И потому – могла сейчас сделать только это. После, позаботившись о себе, добыла все из того-же свитка небольшой кусок сырой конины – мясо моей бедной старой глупой Смородины, – и положила его в миску с кровью. И лишь потом вновь подняла взгляд на по-прежнему бессильно бесновавшегося рядом единорога.
Он ответил мне гневным взглядом черных глаз. Тихо и настороженно заржал, когда я взяла в руки миску и шагнула к нему. Попытался меня лягнуть, когда я приблизилась почти в плотную. Но когда около его носа оказалась чашка с кровью и мясом, запах которых он жадно втягивал ноздрями, он просто не смог не удержаться, чтобы не лизнуть кровь. А потом и вовсе не сделать глоток, не подхватить кусочек мяса клыками.
В общем – он принял мое угощение. И ненадолго словно присмирел, ведь перестал биться, кричать, замер, внимательно смотря на меня. И я, макнув пальцы в жалкие капли, что остались в посудине, провела ими по его лбу, нарисовала на черной шерсти знак извивающегося дракона. И тихо, торжественно прошептала:
– Могиус трим эфриториум.
И в тот же миг зрачки в глазах единорога сузились до маленьких черных точек, и он снова громко заржал, забил копытами. Но теперь не от гнева – от боли. А я пошатнулась, почувствовав, как большую часть магии потянуло к нему волной из моего тела, и чудом не упала лишь потому, что спиной прижалась к одному из деревьев. У меня перед глазами даже зарябило, а в ушах словно бы появилась вата набитая десятками озлоблено жужжащих пчел, за гулом которых я с трудом могла расслышать, как единорог еще с минуту продолжал громко кричать.
А потом все закончилось, прекратилось в один миг. Единорог затих. Замер с закрытыми глазами, прерывисто дыша. Магия же прекратила покидать мое вмиг ставшее словно ватным тело, звон в ушах стих, мир перед моими глазами вновь обрел четкость и цвет. И решив, что на ногах я теперь устою и сама, буквально оторвала свою тушку от ствола дерева.
Но тут же я почувствовала, пусть и с трудом, чье-то желание убивать. Заметила мелькнувшего сбоку от меня пушистой молнией гнолла. И едва успела оглянуться, чтобы увидеть, как за моей спиной самодельный клинок Крона столкнулся с чужим мечом.
Мечом эльфа, что явно перед этим бросился на меня так стремительно, что при ударе с его головы даже слетел капюшон. И пусть я и не знала еще, с чего это он вдруг захотел убить меня, я сразу узнала его самого. Узнала эти светло пшеничного цвета длинные волосы, эту его бледную кожу, острые уши, в одном из которых
