комбинезоны и плотно сидела на героине. Честно говоря, я вообще не понимала, как такие склонные к увлеченному саморазрушению люди умудряются выживать. И не просто выживать, а процветать, вести успешный бизнес. Правда, я не знаю, можно ли считать серьезным взрослым бизнесом продажу таких предметов искусства, как свадебное платье, сшитое из использованных презервативов, или утыканный иголками стульчак для унитаза. Если честно, я плохо разбираюсь в концептуальном искусстве. Но за восемь лет в роли галеристки Маргарита купила двухкомнатную квартиру в центре, внедорожник «Тойота», объездила весь мир – наверное, это кое-что значит.
– Нет проблем, – пробасила Марго своим неподражаемым прокуренным голосом. – Оклад сто долларов. Плюс десять процентов от выручки.
– Наверное, в целом получается неплохо, да? – приободрилась я. – У твоей галереи должен быть хороший оборот.
– Ну как сказать, – скривилась она. – Вообще-то Москва еще не доросла до концептуального искусства.. Но уверена, что это случится со дня на день. И я рада, что ты позвонила, Даша, мне и правда позарез нужен куратор.
Ее энтузиазм сразу показался подозрительным. Хорошую хлебную работу невозможно найти с такой легкостью. Такую работу отвоевывают, выцарапывают когтями, вцепляются в нее хваткой бультерьера и рвут на части соперников, смеющих на нее посягнуть.
– Ну вот сколько картин вы продали в апреле? – на всякий случай поинтересовалась я.
– Вообще-то… Вообще-то апрель – так себе месяц для нас, галеристов. Застой.
– А в марте? – потухла я.
– Ну… – замялась Марго.
– Вы вообще хоть что-то продаете?
– Да, в ноябре у нас ушел объект, ношеные трусы Эминема! – горячо воскликнула она тоном вечного двоечника, который чудом знает ответ на экзаменаторский вопрос.
– Ношеные трусы Эминема? – удивилась я. – Это тоже считается концептуальным искусством?
– Конечно, – ответила она таким тоном, словно я спросила, является ли Моцарт композитором. – Это была выгодная сделка.
– Постой, а как ты вообще ухитрилась выкрасть ношеные трусы Эминема?
– Вообще-то это были трусы одного моего приятеля, – помявшись, призналась Маргарита. – Ашота. Он так, никто. Смазливый студентик. Я с ним одно время спала.
– То есть какой-то безумец выложил кучу денег за обоссанные трусы армянского раздолбая? – присвистнула я.
– Но в этом и состоит суть концептуального искусства, – чопорно объяснила Марго. – Это была мистификация. Тонкая насмешка над обществом, в котором обожествляются простые смертные… Так что ты не торопись с выводами, Даша… Ну как, пойдешь к нам куратором?
– Знаешь, я тебе, пожалуй, перезвоню, – уклончиво ответила я.
На других фронтах меня тоже подстерегали сплошные неудачи. Знакомым галеристам не нужны были
