умудрившегося спешно отгрохать непрочное, щелястое, двухэтажное здание, пышно названное «Королевская питейная», теперь следовало именовать уважительно – господином трактирщиком. Но нужно признать, несмотря на излишне крикливую вывеску и необоснованно задранные цены – кормили здесь отменно, кровати оказались удобными, а белье – свежим. В качестве главной достопримечательности, хозяин демонстрировал мой носовой платок, честно говоря – изрядно замурзанный и засморканный, очевидно, позабытый при прошлом посещении его гостеприимного домика, а теперь – вставленный в золоченую рамку и гордо вывешенный напротив входной двери. Моя слабая попытка вернуть себе раритетный предмет личной гигиены, с целью не позорить королевский род Нарроны подобным стыдобищем – успехом не увенчалась. Трактирщик уцепил за платок намертво, сопровождая судорожные движения рук таким жалобным хныканьем, что я плюнула и отступилась. Кажется, отныне и навсегда, мое венценосное семейство будет ассоциироваться у нетрезвых посетителей кабака не иначе как с длиннющей соплей, любезного моему сердцу зеленого цвета, эффектно засохшей на квадратном лоскуте криво подрубленного батиста. Ничего не скажешь, экспонат, вполне достойный звания Сумасшедшей принцессы!
Думается мне – все громкие дела обычно начинаются с не менее громкой пьянки. Не путать с успешными, которые подобной тотальной пьянкой обязательно заканчиваются. Почему? Да потому что мысли о безумных авантюрах никогда не приходят в трезвую голову. А позднее, после пышных тостов за удачу предприятия, и несчетного количества употребленных по назначению кружек спиртного, отступать уже бывает поздно. Да и совестно нам откровенно признаваться в собственном хвастовстве и завышенной самооценке. Вот так и становятся героями! «Чего пить – того не миновать!» – добавляет в таких случаях наш доморощенный философ Эткин.
Военный совет в «Королевской питейной» открылся здоровенными кружками фирменного темного пива. Ароматного, увенчанного пышными шапками белоснежной пены и обладающего неповторимым, чуть подкопченным вкусом. Благородный ячменный напиток как по маслу скатывался в возрадовавшиеся пищеводы, в сопровождении упругих ломтиков острого, золотистого сыра. А выловленная в Роне рыба! Вяленые окуньки, ровными рядками уложенные на продолговатое блюдо и посыпанные искрящимися кристалликами крупной соли. От таких закусок жажда только усилилась, и мы немного несмело заказали первую бутылку вина. Эльфийского белого, жасминово-мускатного, трехсотлетней выдержки. Упитанный, исполненный чувства собственного достоинства трактирщик, торжественно водрузил на стол высокую, узкую, покрытую паутиной бутылку. Мы почтительно молчали, не смея нарушить патетичную церемонию откупоривания сосуда с нектаром, достойным куда более пышного застолья. Огвур придирчиво осмотрел сургучную печать на пробке.
– Настоящее! – благоговейно подтвердил тысячник. – Урожай королевских виноградников, года…., – он громко
