когда меня крестят! Я же не делаю над ними иудейские ритуалы! Ладно, пустое это все… Г-ди, сохрани меня в этом бою!
И Виктор надел на голову фуражку, и, повернувшись лицом к стене, начал молиться, как его учила мама, на идишe:
– Б-г Авраама, Б-г Исаака, Б-г Иакова! Спаси меня и помоги мне! Сохрани меня и поддержи меня!
Он долго молился, а затем разбудил дрыхнущего в сенях денщика и приказал ему седлать коня. Еще было темно, а Виктор уже выехал на Отличнике к своей сотне. Все уже были в сборе.
– Здравия желаю, ваше благородие! – рявкнул молодой есаул, вытягиваюсь во весь рост и отдавая ему честь.
– По коням! – скомандовал Виктор.
К нему подошел молодой адъютант из штаба и передал донесение о начале выдвижения. Другие сотни уже тоже начали выдвижение вперед. Капитан кивнул и повернулся к своим бойцам.
– Сотня! За мной, галопом, переходящим в марш, затем атакуем противника! Приказ командования: пленных не брать!
Одобрительный шепот прошел между его подчиненными. Виктор привычно сидел в удобном, хорошо подогнанном руками денщика кожаном седле и сжимал в руках уздечку. Ногами он чувствовал теплые бока коня. Похоже, они подружились. Виктор уже успел перед выездом из дома сунуть ему кусочек сахара, и конь это оценил.
– Вперед! – скомандовал Виктор и поскакал. Сотня выдвинулась, набирая скорость вслед за ним. Кони скакали все быстрее, и казаки, следуя примеру своего нового командира, обнажили сабли. Правый кавалерийский кулак летел вперед на ничего не ожидавших красных. Слабые пехотные звенья взяли на себя основной удар где-то посередине этого наступления, в двух верстах отсюда. Слуцкий летел вперед, прижимаясь к Отличнику. Правая рука его вспотела, сжимая шершавую рукоятку сабли.
Как горячий нож в сливочное масло, влетели разгоряченные белые сотни в ничего не ожидавших красноармейцев. С первыми лучами восхода, ослеплявшими большевиков, белые настигли позиции врагов и началась безжалостная бойня.
То и дело раздавались хриплые крики:
– Пленных не брать!
Давно Слуцкий не был в такой ожесточенной и страшной мясорубке. Впервые в жизни ему пришлось убивать своих. До этого враг всегда был чужим. Гадливое, тошнотворное чувство не покидало его. Перед ним вырос какой-то молодой, восемнадцатилетний парнишка-красноармеец, сразу видно, что из крестьян, и нацелил на него винтовку, но та заклинила. Слуцкий пришпорил коня и, стиснув зубы, снес пацану голову с плеч саблей. Та покатилась, как мяч, по пыльной, едва освещенной солнцем земле…
«Проклятье… Он же еще не жил…» – пронеслась мысль у Виктора в мозгу.
Но думать было некогда. Снова началась схватка. Лавина белых конников задавила уступавшее в количестве войско красных и уничтожила его. Через полтора часа все было кончено.
Сотни три убитых красноармейцев, в неуклюжих, распластанных позах, залитые кровью, лежали на земле. Виктор убрал саблю в ножны. Правая рука ныла и затекла от кровавой работы.
– Сотня!
