провожая до комитетского «Форда», Филиппов дал ей наказ больше кушать, дышать лишь свежим воздухом и непременно сменить профессию.
А тем временем к злополучному домовладению начали подъезжать наряды областной полиции, комитета и специализированные фургоны, от шума которых голова кружилась сильнее, но можно было утешиться на груди любимого брата. Лео имел взволнованный и утомлённый долгим ожиданием вид и забросал массой небеспочвенных вопросов. На их общем фоне особенно выделилось бредовое предположение краснодипломного психолога о том, что сестра стала жертвой заказчиков эксперимента, вновь разъярёнными его исходом.
И пока Лёлик не обеспокоил самого лучшего адвоката или пожаловаться в Страсбург, она, не поднимая слипающихся глаз, начала свой суггестивный пересказ полученных впечатлений. Девичий голос звучал бархатно, но очень печально, будто она, как в детстве рассказывала сказку, плохой конец которой неизбежен. История расширяла отвлечённое воображение, но не могла передать всей безнадёжности и мрака, в котором застыла хрупкая жертва маньяка, подобно мухе в янтаре. В течении десятиминутного обморока ясновидящая мысленно перенеслась в заболоченную лесную чащу. Высокий хвойный лес приближался, надвигаясь тёмной скалой, а последние башни и высотки города утопали за спиной. Оставленный город напомнил Петербург, где Евангелине доводилось бывать с друзьями. Единственно светлая тропинка в погасшем за мгновение лесу длилась бесконечно и витиевато, как нить Ариадны в лабиринте Минотавра. Бессмысленное и жуткое следование быстро наскучило и хотелось повернуть назад, но за спиной вдруг расползлись цветущие гнилью болота и отрезали путь к отступлению.
Тем временем, у дороги в неизвестность также незаметно появился свой провожатый – высоченная мужская фигура в чёрном плаще с капюшоном и длинным шлейфом. За ним влачился не только плащ с налипшими болотными гадами, но и причудливого вида посох, который и прочерчивал дальнейший путь. А все ближайшие деревья после него сами собой превращались в деревянные статуи языческих богов с устрашающими ликами воинов и старцев. Он ступал столь стремительно, словно низко летящий чёрный ворон, что по правую сторону среди лесистой завесы скоро начала пробиваться панорама набережная тихой реки или длинного озера. Периферийным зрением всё время казалось, что параллельно лесному призраку по лиловой кромке берега в сумерках бегут светлые лошади.
Вот в толще леса прорисовался горизонт с бледными избами и куполом старой часовни. Провожатый, очевидно достигнув цели, замедлил путь и стал ритмично крутиться вокруг себя, напуская бешеный ветер. Следом за колдуном, не имевшим под своим глубоким капюшоном лица, словно закрутилась сама земля в сплошной водоворот из хвойных крон, деревянных стрибогов, налетевших отовсюду ворон и филинов. Чёрный призрак не просто крутился, увязая всё глубже и глубже, он будто добровольно
