по случаю отчёта у шефа был ещё и в форменном синем кителе, как затрезвонил его мобильник. Горский подмигнул на прощанье и, взволнованно громыхнул в свою трубку, переместился в гостиную подальше от лишних ушей. Но не услышать отголосков его радости по поводу установления информационно-техническим отделом личности одного из четырёх ремонтников мог только глухой.
– Сумченко? По малолетке в Питере привлекался? Шикарно! Ах, и в области тоже? Ещё круче! Выборгский район? А нам местные про Озерский район вроде нашёптывали. Да-да, про Ланденпохью в Карелии помню, мне просто неудобно при детях это произносить, – гремел саркастическим смехом Горский, – Короче, Склифосовский, нашли только одного? Это который с хвостом? А на яйцеголового главаря ничего? Вот, чёрт! Ладно, пробьёмся. Вернее пробьём, да. Билингу запрашивали? Так и знал, что номера гастерские и уже скинули. Помню, гражданка из дома напротив уверяла, что поздно ночью отходили. Ну да, и камеры свои заранее вырубили, плёнки с собой. Дениска, а прошерсти-ка все дела на ОПГ спецназовцев, да посвежее? Окей? А то сторож с боку как-то хотел у них стройматериалов прикупить, так вот они заливали, что обычные дровосеки с Карельской лесопилки. Ага, а босс их хрен с горы! – смеялся коп в трубку, пока Лео, пользуясь случаем наскоро менял позорный халат на единственную приличную мужскую одежду из своего чемодана: серые брюки от делового костюма с чёрной рубашкой. – Домработница из Донецка жалуясь, что работнички соседские проститутками часто балуются, проговорилась однажды, что в бригаде сыночек её работает, и она скоро заберёт его к себе в лагерь беженцев Озерского района. Да подожди ты, наводчица, они и сами не лохи добычу искать. Данные у неё подлинные были, но ни на одном вокзале после увольнения не появлялась. А я и говорю. Лес рубят, щепки летят…
Разговор завершился и все вернулись к своим делам и томительным раздумьями по разным комнатам. Комитетский фаворит почивал ещё долго в комфортабельном кресле добротно и стильно обставленной гостиной, вчитываясь в едкие строчки питерской акулы пера, и чёрные брови его то взлетали, то подозрительной преломлялись. Загадочный журналист, размещавший в своём блоге материалы независимого расследования под геройским псевдонимом Идальго, накопал целый репортёрский боеприпас эпохи бандитско-ментовских войн лихих девяностых.
В те, уже поросшие мхом и ржавчиной, времена уходили своими корнями нити запутанных преступлений одного разветвлённого преступного сообщества. Самые везучие и хладнокровные бенефициары злодеяний ОПС в двадцатый век вошли видными городскими политиками, бизнесменами и, конечно же, благотворителями. В последний год перед исчезновением в 2011 году, Идальго вёл за этими преступными реликтами излишне смелую охоту. И её внезапное прекращение только подтверждало гипотезы репортёра. Беспокоила его вовсе не традиционная криминализация власти в бандитском городе и стране, а то, что этот самый криминал культурной столицы с девяностых
