такие мысли от себя старательно гоню. Я на экзамен собираюсь, а не на философский диспут. Прелесть школьного образования в том, что не важно, что написал в книжке автор. Важно, что об этом говорит критик. Катерина – луч света в тёмном царстве. И Чацкий – луч света. Анна Каренина, наверное, тоже была бы лучом света, если б не померла.
Открываю для себя маленькую и уютную Берёзовскую библиотеку, пропахшую ветхими книжными страницами и ванильными пирожными, до которых бабуля-библиотекарь оказывается большой охотницей. Нагружаюсь увесистыми томиками и спешу домой. Слить «золотую медаль», на которую шёл Алик, мне обидно.
Исключение делаю для пробежки. На этот раз всё проходит без приключений. Училка кивает издалека, не вступая в разговоры, редакторша Подосинкина машет рукой и улыбается, постовой Степанов окатывает строгим взглядом, но молчит.
Я пробегаю десять минут, согласно своим наручным часам «Слава», а потом поворачиваю обратно. По моим прикидкам, это около двух километров. Мышцы болят, но терпимо. Ожидаемо руки и грудь сильнее ног. Дыхания хватает, я ни разу не останавливаюсь и остаюсь доволен собой.
Три раза ко мне заходил Женька. Пытается выманить на речку или гонять в футбол. Я не ведусь даже на то, чтобы пойти на станцию, смотреть на поезд «Адлер-Гомель», который проходит раз в неделю и стоит всего десять минут. Изюминкой этого мероприятия были легкомысленно одетые курортницы, которые разминали свои загорелые ноги на перроне и пузатые курортники, которым можно было толкнуть пачку сигарет «Ява» или «Опал» за три цены.
Уже глубоко под вечер второго дня, когда наглое рыжее солнце закатывается за горизонт, я слышу под своим окном шорох. Надо сказать, что темнеет в Берёзове сразу и наглухо. При лучинах, конечно, не сидят. Лампочки Ильича имеются в каждом доме. Но без дела вечерами не засиживаются. Телевизоров у людей нет, потому как никакая антенна до этих мест не добивает. Вставать рано, что свет без толку жечь? Щёлк, и на боковую.
Про уличное освещение и говорить не стоит. Свет заканчивается там же, где и асфальт.
Молодёжь, понятное дело, гуляет. Время от времени я слышу за забором обрывки фраз, смешки, а в Заречье кто-то задумчиво и нудно с полчаса играет на гармони. Почему-то в голове всплывает тот самый загадочный Макс, с которым временами проводит легкомысленная Лидка. Но молодёжи свет не нужен. Её лучший друг – темнота.
Звук повторяется и становится громче.
Сначала я думаю, что какая-нибудь полоумная курица заблудилась и шастает в зарослях пионов. Потом, что соседская кошка перепутала дома и пытается залезть в окно.
О подоконник кто-то тихо, но решительно скребётся. На цыпочках подхожу к окну и резко распахиваю створку.
Бамм!
– Дурак ты, Алик! – громким шёпотом сообщает моя одноклассница Лида. – И не лечишься.
У неё на лбу разрастается сочная багровая шишка. Но ругаться со мной по этому поводу она вроде не собирается.
– Тебе пятак медный дать? – не чувствую за собой никакой вины.
Нехрен
