ажуре. А ведь, провались оно днем, скверно бы вышло. Любой мог заметить.
В склепе уже находилось человек пять, и я слышал, как из подземного коридора приближаются еще люди, которые, судя по их тяжелой поступи, несут с собой что-то нелегкое. Вскорости склеп наполнился новыми звуками. Похоже, пришедшие доставили новые бочонки со спиртным. Когда их опускали на пол, до меня доносился плеск. Затем их принялись с шорохом передвигать.
– Так и думал, что там у нас вскоре провалится, – снова заговорил Рэтси. – Земля-то вон до чего пересохла. А мы еще, забрамшись внутрь, каждый раз боковой камень вытаскиваем. Ясно, края и ослабли. Но дело-то плевое. Легко исправить. Предоставьте все мне. Пара надгробных камней, несколько лопат земли, и порядок.
– Только будь осторожен, когда займешься, – предупредил совершенно мне незнакомый голос. – Иначе заметят, как ты там возишься, да после нас выследят.
– Успокойся. Я так часто копаю здесь, что с лопатой навряд ли могу кого-то насторожить.
Разговор их на этом заглох, и потом какое-то время никто вообще почти ничего не произносил, лишь слышалось, как внизу люди ходят с места на место, ворочают бочки и переливают спиртное из более мелких в крупные. Воздух в склепе все сильнее насыщался парами бренди, и они, поднимаясь вверх к тому месту, где я лежал, забивали плесневый запах разлагающегося дерева и позеленевших от сырости стен. И до моей головы, возможно, они добрались. Как бы то ни было, меня перестал душить с прежней степенью страх, и я уже мог гораздо спокойнее прислушиваться к происходящему. Хождение взад-вперед подо мной прекратилось. Кто-то сказал:
– Три дня назад был я в Дорчестере. Люди там говорят, что беднягам, которые прошлым летом схлестнулись с «Электором», достанется по полной. На следующей неделе будут судебные слушания. Приедет судья Бэренстайн. К нему в Лондон уже успел смотаться этот старый лис Мэскью, чтобы наускать его заранее. Меры, мол, против контрабандистов в наших местах недостаточные и надобно их укрепить, вздернув для устрашения несколько человек на виселицах.
– Эти двое – жестокая парочка, – подхватил еще один голос. – Теперь как пить дать жди новых виселиц с огнем в Ридждоуне. Но с Мэскью я все равно сквитаюсь. А тот, другой, может сам после повеситься. Или меня повесить.
– Пусть только его дернет дьявол попасться темной порой у меня на пути, – произнес третий голос. – Увидит он тогда ствол моего пистолета, и рожу ему испорчу я основательно.
– Не вздумай, – одернули его басом, по звуку которого я безошибочно определил, что Элзевир тоже здесь. – Никто не имеет права касаться Мэскью, кроме меня. Придет день и час, и я сам с ним расправлюсь. Хорошенько это запомни, дружок.
В течение нескольких следующих минут я ослабил внимание к их беседе, поглощенный собственными проблемами. Тело мое от столь продолжительного лежания в одной позе стало неметь, голова кружилась до тошноты от едкого дыма факелов, которого уже столько скопилось на потолке,
