толстая женщина, по всей видимости соседка (мать Сяоманя рано умерла). Кроме сына, у старины Би никого больше не было, и каждый раз, когда кучер надолго уезжал из города, за мальчиком присматривали соседи.
С интересом разглядывая Счастливицу, Сяомань, однако, ни на секунду не отпускал краешек отцовой одежды и кусал губы, словно не хотел расставаться со стариной Би. Преподобный выудил из кармана шоколадку и отдал ее мальчику.
– Папа скоро вернется, – пообещал он.
Сяомань по-прежнему молчал, на его лице не было ни тени улыбки. Преподобный смущенно похлопал себя по рясе, но больше не нашел ничего, что годилось в подарок ребенку.
Пока он думал, не снять ли нательный крест, над головой вдруг раздался шелест крыльев: упитанный волнистый попугайчик выпорхнул из повозки, уселся на плечо Сяоманя и прокричал что-то радостно-неразборчивое.
Лицо Сяоманя немного смягчилось. Но тут старина Би, недовольный тем, что сын увязался за ним, грубо выдернул из пальцев Сяоманя край одежды, развернулся и вскочил на козлы. Сяомань завопил и попытался было его задержать, но соседка крепко ухватила мальчика за руку, не пуская к отцу.
В этот самый миг Счастливица вдруг учудила то, чего от нее никто не ожидал. Медленно переставляя ноги, слониха подошла к ребенку. Соседка, никогда прежде не видавшая таких гигантских животных, заверещала от страха и, отпустив Сяоманя, отпрянула в сторону.
Сяомань растерянно замер. Счастливица долго не отводила от него глаз; внезапно мальчик кивнул и издал странный звук. Счастливица слегка склонила голову, а затем обвила Сяоманя длинным хоботом и приподняла его тщедушное тельце над землей.
Проглядев в суете, как все было на самом деле, взрослые решили, что слониха напала на ребенка. Кучера заорали, замахали кнутами, и даже преподобный Кэрроуэй был несколько обескуражен и уже хотел было остановить Счастливицу. А она невозмутимо покрутила Сяоманя в воздухе и водрузила его на первую повозку, прямо на козлы, рядом со стариной Би. Упряжные беспокойно затанцевали на месте, повозка затряслась.
От такой неожиданной развязки все вокруг облегченно выдохнули и разразились хохотом. Старина Би вспыхнул, стащил сына вниз, как тот ни сопротивлялся, и отвел его к трясущейся соседке. Сяомань уцепился за отцовскую ладонь и никак не хотел разжимать пальцы. Лицо старины Би окаменело, и он отвесил Сяоманю затрещину. Ребенок сердито отдернул руку.
Преподобному Кэрроуэю пришло в голову, что Счастливица, должно быть, любит детей. Он потрепал слоновье ухо и шепнул:
– Нам нельзя брать его с собой в степь. Он останется в Пекине, будет ждать папу.
Счастливица понуро опустила хобот и больше не шевелилась – стояла и виновато глядела на Сяоманя.
Старина Би раздраженно махнул толстой соседке рукой, та подхватила ребенка и поспешила прочь. Сяомань уже не вырывался; к нему вернулось прежнее безразличие. Он развернулся
