Прапорщика в скором времени отпустили домой, и Безбашенный самостоятельно командовал ВОПом до конца командировки. Потом он действительно неплохо держался под пулями.
5. На выезде
1
Убожко впервые видел в Чечне такую великолепную баню. Собственность ремонтной роты *** полка. Обыкновенный металлический каркас из подручного материала, обтянутый плащ-палатками. Вода нагревается на железной печке. Но самое главное – в топку по медицинской капельнице поступает солярка из канистры. И от этого изобретения очень ярко горят сырые дрова. Можно сколько хочешь плескать на печку воду. Огонь не гаснет от брызг и идёт пар.
В Шали капитан Убожко с майором Тушевым каждый вечер мылись в бане. Они приехали из Дышне-Ведено за топливом для своего полка.
– Уф!.. Ну, умельцы, ты смотри… Что значит сварка своя!..
– Харрашо…
Офицеры от души обливали друг друга почти кипятком, кряхтели и урчали от удовольствия.
После бани Тушев шёл в общество управленцев, а Убожко садился за стол под деревьями пить водку с водилами-контрактниками. Это были станичные мужики, ездившие в Чечню на заработки.
Потом приходил Михалыч, старшина ремроты. Он весь день беспощадно боролся с бойцами, орал, матерился и сейчас заставляет себя уговаривать, прежде чем возьмёт первую кружку с водкой. Но все знают, что это добродушный, хороший человек, а строгий вид у него от работы.
Днём в ремроту волокут разбитую технику, без траков, с пробоинами. Но когда темнеет, силуэты покалеченных бронемашин превращаются в тени причудливой формы. Всё пространство вокруг заполняет стрекот сверчков, а люди за столом становятся самыми родными. Поздно ночью размякший Убожко входил в палатку ремроты, валился на кровать с чистыми простынями.
2
В пятницу 23 июня 2000 года в три часа дня колонну бензовозов на Дышне-Ведено ждут прапорщик Гузик, женщина-финансист Сазонтова и лейтенант Кудинов. Они долго стоят в тени деревьев возле дороги или садятся в траву – но сидеть им тоже надоело. Бензовозы уже залиты солярой, но ожидают какой-то приказ. Тушев не вытерпел и ушёл ругаться.
Убожко слушает музыку в кабине бортовой машины с тентом. КАМАЗ почти упёрся бампером в дерево у палатки, чтобы лучше укрыться в тени. От него далеко раздаётся гнусавый голос: «…Водку я налил в стакан и спроси-ил… И стакан гранёный мне отвеча-ал… Сколько жил и сколько в жизни ты своей потерял. Этого никогда я не знал…» Тушев, пройдя через поле по упругой от солнца траве, открыл дверцу кабины.
– Чё сидишь, ёпта?! Скоро поедем.
– Ты куда? – Убожко приподнялся и сделал тише музыку.
– К Мазурину, ёпта, дотемна не доедем.
– Обратно пойдёшь, загляни…
Шали – предгорье. Далеко на горизонте видны горы. Вечером они наливаются
