взмокли.
– В аду. – Она посмотрела ему прямо в глаза и улыбнулась тонкими, бескровными губами. – Вот там действительно жарко. Да что я вам говорю, вы и сами скоро узнаете… – Произнеся эту фразу, она уставилась прямо перед собой и снова спросила, что ей делать.
Страх – изнуряющее чувство, поэтому на Тучкова накатила усталость. Ему захотелось поступить так, как он поступал всю жизнь, когда сталкивался с тем, что было сильнее его. Он хотел сказать что-то примиряющее, разжалобить ее, заплакать, может быть даже, встать на колени. Он вовсе не плохой и никому не сделал зла. Он жалкий, безобидный, несчастный алкоголик с увеличенной печенью, обильно потеющий от страха.
– Поймите, я не смогу вас лечить, – пробормотал он. – Я уже выпил. Я пьян. Я – алкоголик, понимаете?
Прежде, когда Тучкову намекали на его пагубное пристрастие, он всегда возмущался и бурно протестовал. Теперь, сообщая посторонней женщине о том, что страдает алкоголизмом, Егор Иванович постарался придать голосу побольше убедительности. Ему казалось крайне важным, чтобы она поверила ему, пожалела его и оставила в покое.
Но глядя в ее отталкивающее, безразличное лицо, он понял, что это бессмысленно. Она его не слушала, даже не смотрела ему в глаза, вряд ли вообще его поняла. Пытаться ее разжалобить – все равно, что рассказывать какой ты несчастный КАМАЗу, мчащемуся на тебя со скоростью 120 километров.
– Убирайтесь отсюда. Немедленно! – громко и решительно сказал Тучков и указал пальцем на дверь. Пациентка не обиделась, послушно сползла с кресла, подняла младенца с пола, положила на столик для инструментария и сказала:
– Ладно. Только перепеленаю его…
Она разворачивала пеленки, и ее лицо с острым носиком и тонкими губами светилось нежностью.
Тучков чувствовал, что все слова и злой голос бесполезны. Она сделает то, зачем пришла. Непременно. В ней было что-то противное, вызывающее у него тошноту. Он не знал, что она выкинет в следующий момент, может быть, достанет из этого цветастого вороха молоток и разнесет ему череп, а может, вытащит пистолет и прострелит грудь. Среди множества дурацких предположений, которые пронеслись у него в голове за одну секунду, мелькнула здравая мысль: «Чушь какая-то!».
Как только она склонилась над своими тряпками, Тучков резко, двумя руками, толкнул ее в спину, увидел краем глаза, как она, охнув, повалилась на стол, придавила своим телом цветастый сверток, послышался грохот падающих со столика инструментов и бьющихся стеклянных флаконов, рванулся к двери, выскочил из кабинета, а потом, чертыхаясь и матерясь, загромыхал по ступенькам на первый этаж, пронесся мимо оторопевшей вахтерши, которая крикнула ему что-то вслед.
Выскочив на улицу, он сбавил шаг и направился к остановке.
Вечером в пятницу город необычайно оживлен, и Тучков видел вокруг себя множество людей.
Но все они уже не могли ему помочь. Они уже были по другую сторону и не видели того, что видел он.
