ри-четыре, раз-два-три… Миновала львиная доля декабря, но зима приходить не торопилась, несмотря на обилие елок, залитые катки и многоцветье гирлянд. Снег если и выпадал, то сразу таял, а промерзлая земля сиротливо прижималась к стенам домов и бортикам троттуаров. Грустно.
Так думал демиург, которого под новый год – как это обычно бывает с мистическими созданиями – занесло в город. Он шел по переходу, отстукивая в такт каблуками и тросточкой ритм танго, небрежно перекинув через плечо длинный вязаный шарф, который, по обыкновению, носил поверх намеренно лишенного пуговиц пальто. Он напоминал поэта-хулигана начала прошлого века. Раз-два-три-четыре – считали каблуки, раз-два-три – вторила им трость.
Демиургу было скучно. Ему хотелось совершить что-нибудь. Не обязательно дурное, не обязательно хорошее. Просто совершить. Например, снести парочку уродливых новостроек в центре и на их месте вырастить гигантскую ель метров в сто высотой – пусть люди порадуются. Или засыпать целую площадь конфетами и конфети, чтобы счастливые дети, а следом за ними и взрослые побросали свои дела и бросились возиться в разноцветных сугробах в поисках сокровищ…
И тут в его мысли вклинился звук. Стройный, нежный и манящий, как газовый шарфик, унесенный бризом в заводь, на которой кружатся лепестки оцветающей вишни. Что это?
Звук повторился опять. Он вплетался в звуки танго из динамиков так гармонично, что, казалось, трудно было представить две эти мелодии отдельно. Демиург прибавил шагу.
За поворотом коридора на расстеленной на полу курточке сидела девочка-подросток – худенькие русые косички, маленькое сосредоточенное личико, лучистые серые глаза. Девочка водила смычком по струнам скрипки с такой серьезностью, будто выступала в королевском театре Вены. Мимо спешили люди, а они будто оказались в ином пространстве и времени, в созданной музыкой сказке. И демиургу захотелось что-то подарить маленькой скрипачке. Не может же он, в самом деле, оставить ее без ответного дара!
– Здравствуй, – произнес он, когда девочка закончила очередную фразу.
Девочка перевела взгляд с грифа на собеседника и улыбнулась. В глазах ее плескались звезды – как в маленьком озере в ясную летнюю ночь. Демиург сунул руку в карман пальто и, вытащив на свет белоснежную розу, протянул новой знакомой. Это был цветок тончайшей ювелирной работы, но выглядел и пах, как живой.
– Ты… волшебник? – прошептала ошеломленная девочка.
Демиург вздохнул. Как хорошо, что остались в городе те, кто еще верит в существование волшебства и сказок. А ведь могли назвать фокусником, иллюзионистом или хуже того – мошенником и педофилом.
– Да.
– А добрый или злой?
– А тебе какой нужен?
– Не знаю. Просто я никогда раньше не встречала настоящих волшебников.
– А я – настоящих волшебниц, – признался демиург. – Слушай, а у тебя есть заветное желание?
– А тебе зачем? – насторожилась юная скрипачка.
– Ну, я же волшебник – значит, могу его исполнить.
Девочка задумалась на мгновение, а потом произнесла:
– Хочу, чтобы моя скрипка никогда не портилась.
Ответ поставил демиурга в тупик.
– Зачем? – пробормотал он растеряно.
– Как зачем? – девочка посмотрела на собеседника укоризненно – такой большой, а не понимает ничего! – Я поступлю в консерваторию, потом пойду играть в лучший оркестр, буду ездить на гастроли и напишу много-много красивой музыки. Для этого ого-го какая скрипка нужна!
Демиург вздохнул. Перед его глазами сменялись картины будущего маленькой скрипачки. Вот она заканчивает школу и поступает в консерваторию. Вот она уже на выпускном концерте. Публика очарована, девушку засыпают цветами и предложениями поиграть в различных коллективах. А дальше – букет из бесконечных концертов, гастролей, цветов, поклонников, бриллиантов, шампанского… А потом возвращение в одинокую роскошную квартиру, где нет никого, с кем можно было бы поговорить. А дальше что? Алкоголь, наркотики, больница? Или однообразие быта, где каждый день похож на два соседних? И даже если все это приправить яркими специями гениальной музыки, то все равно картина получается мрачная…
– Ты действительно этого хочешь?
Девочка тряхнула русой головкой.
– Конечно!
Демиург трижды ударил тросточкой о мрамор перехода. Откуда ни возьмись, в воздухе закружились снежинки, одна из них упала ему на нос и еще две – на макушку. Он повернулся и пошел прочь.
Уже спускаясь по лестнице на платформу, он вдруг остановился. А почему, собственно, все обязательно должно кончиться скверно?
