удара по заданным координатам, в случае прямого столкновения с ДРГ противника. Нарушить радиомолчание в этой ситуации разрешается. Столкновение уже произошло, как вы, надеюсь, заметили. Так что или мы поговорим – или я докладываюсь начальству и прерываю миссию.
Семёныч вздохнул как-то особенно горестно.
– Вы же знаете, для чего мы здесь, – сказал он. – После того как исчез стройотряд двести тридцать, нам…
– Да, я был на инструктаже, – ответил я, – и провалами в памяти не страдаю. Мне известно об обстоятельствах обнаружения их вездехода. Я читал протокол следственной комиссии. Да, дело необычное. Строительные отряды не каждый день пропадают в полном составе. Плюс странности в средствах фиксации, из-за которых пошли эти нелепые слухи о Зоне. Мне это всё прекрасно известно. Нам удалось, по всей видимости, обнаружить причину исчезновения строителей.
Специалисты глядели на меня выжидающе, но спокойно и даже несколько отстранённо.
– Но это никак не объясняет исчезновение сигнала спутников ГЛОНАСС и полное радиомолчание, – закончил я.
Семёныч снова вздохнул.
– Похоже, вы не особо удивились, – констатировал я.
– Мы ожидали… разных вещей, – ответил Семёныч, глядя мне в глаза, – однако спектр возможных… явлений был слишком широк, чтобы имело смысл их обсуждать на инструктаже.
– Что ж, – я скрестил руки на груди, – полагаю, теперь нам есть о чём поговорить.
Семёныч поглядел на коллег.
– Скажите, Сергей, – спросил он, – вы когда-нибудь были в Японии?
– Я – военный человек, как вам прекрасно известно, – ответил я, – и не могу посещать страны, не одобренные «Воентуром».
– Да, конечно, – кивнул учёный, – но… вы могли бывать там в детстве. Верно? Хотя неважно. В Японии очень интересная национальная религия. Синтоизм называется. Её приверженцы считают, что буквально всё окружающее наполнено духами-ками. Реки. Озёра. Горы. Растения. Буквально всё, даже свалки.
– Очень рад за японцев, – ответил я, – но, пожалуйста, ближе к делу.
– Что ж. До недавнего времени эти воззрения, как и многие другие, казалось, не имели никакого отношения к реальности.
– А сейчас что, имеют? – вмешался лейтенант, забыв о субординации. Я строго поглядел на него, но промолчал; он опустил взгляд.
– Современная математика и фундаментальная физика значительно продвинулись, – ответил учёный, – особенно теория информации и теория хаоса… вы ведь понимаете, о чём я?
– Все офицеры изучают высшую математику, – я пожал плечами. – К чему вы?
– Вы ведь слышали про бомбардировки Хиросимы и Нагасаки? – спросил учёный. – В то время никто ведь даже не задумывался о том, что происходит со сложными информационными структурами, вроде людей или животных, при практически мгновенной дезинтеграции. Какие интересные явления при этом возникают.
Мы с Ваней переглянулись.
– Просто понимаете,
